"Тимофей Круглов. Виновны в защите Родины, или Русский " - читать интересную книгу автора

Федя, подвыпив, начал читать свои стихи, откровенно любительские,
искренние, но страдавшие абсолютным отсутствием у автора чувства ритма и
банальностью образов. Простейшая версификация, которой Иванов овладел по
наитию еще в детстве, давалась Феде с огромным трудом, но зато энтузиазма в
нем было - хоть отбавляй.
Не сдержавшись, да еще и подвыпив, Валера уединился от компании на
кухне и быстро написал небольшой сонет, посвященный Марине. Державшаяся на
людях с мужчинами подчеркнуто строго, Валеру она привечала - ведь никто в
офицерском доме не подумает, что взрослая женщина двадцати семи лет,
замужняя и с ребенком, может завести роман с едва вернувшимся из армии
парнем.
Стихи прошли на ура, взрослая компания приняла юношу в свои ряды и
стала относиться к Иванову серьезно, как к младшему, но своему. Эти встречи
многое дали зеленому, наивному Валере. Новый срез общества, новый взгляд на
жизнь, серьезные жизненные и человеческие, взрослые проблемы в этой компании
встречались совершенно по-другому, чем в его семье. Это поколение быстро
стало своим, оно куда больше отвечало запросам давно созревшего для другой,
более сложной жизни вчерашнего дембеля. И конечно, он не мог не влюбиться в
Марину. Стихи писал ей каждый день. Она переписывала их в тетрадку, она
стала встречаться с ним тайком после работы. Они сидели на набережной,
смотрели на Даугаву, фонари на мосту, бежавшие огнем строчки световой газеты
на доме напротив, через реку, и делали вид, что это - просто дружба.
Ну, не было это и огромной любовью, конечно. И когда Иванов впервые
заночевал у Марины дома, когда он в конце концов, после долгой томительной
ночи поцелуев и нежных объятий все же оказался в ее постели, женщина сначала
пыталась ему объяснить, что для нее в их отношениях главное - это его
внимание, его стихи, романтика, которой наполнена стала жизнь. Что "постель"
для нее - это всего лишь утомительная обязательная процедура, навроде мытья
полов. Но Иванов не верил, не мог поверить и все же добился своего. Гордый и
счастливый, лежал он рядом с обнаженной спящей женщиной, первой в его жизни,
смотрел на медленно проступающий во тьме комнаты в коммуналке прямоугольник
окна, все явственнее проявлявший с рассветом свои очертания. И тут раздались
шаги на лестнице. Потом открылась дверь в коридоре. И тут же ключ
заворочался в скважине двери в комнате, где спали любовники. Иванов в ужасе
успел еще натянуть на себя брюки и выпрыгнуть из постели, но тут дверь
открылась, и в комнату вошла, произнося про себя всякие нелестные слова,
Маринина мама. Она хорошо знала Валеру, ведь они с мужем-пограничником жили
как раз в том самом пограничном доме. А сюда она зашла перед работой
передать дочке наставления в связи с завтрашним возвращением ее мужа в Ригу.
Рассеянно поздоровавшись с Ивановым, как будто он действительно просто
зашел к дочке в гости; подчеркнуто "не замечая" ни беспорядка в комнате, ни
деликатных предметов нижнего белья, разбросанных у раздвинутого двуспального
дивана, Зинаида Петровна прошла к холодильнику, выгрузила в него из своей
объемистой сумки какие-то продукты и повернулась к проснувшейся наконец
дочери, спешно натянувшей одеяло по самые глаза.
- Ты бы хоть молодого человека чаем напоила, соня.
- Ой, мама, я тебе все объясню, - заторопилась Марина.
- А не надо мне ничего объяснять, дочка, мне уже соседи все давно
объяснили, - устало вздохнула мать. - Игорь завтра прилетает, внучка
просилась с тобой его встречать. Ты хоть сегодня-то заберешь ее домой из