"Тимофей Круглов. Виновны в защите Родины, или Русский " - читать интересную книгу автора

Что они удачно провели отвлекающий маневр, оттянули внимание и силы
противника, которому в результате этого нанесен удар сзади, с той стороны,
откуда он не ждал? И совсем в другой части света? Стратеги, мать их... А
людям-то каково? Живым людям! Нельзя так, Тимофей, с живыми русскими людьми.
Так что. давай-ка лучше о бабах поговорим.
Надо, наверное, сказать уже сморщившемуся слегка презрительно читателю,
что такой, с виду комфортно-необременительной, как нарисовал я выше, жизнь
моего соседа стала совсем недавно, после переезда в Россию. Да и то не
сразу. И неизвестно - надолго ли. На самом деле затянувшийся этот и
запоздалый, может быть, переезд чуть не стоил жизни и Валерию Алексеевичу, и
особенно Кате. Но все эти мытарства и печали - сюжет для совсем другой
истории. Да и в Латвии за пятнадцать прожитых там при "независимости" лет
бывали у Иванова и падения, и взлеты. Приходилось порою попадать в
положения, куда более красочно описанные у Булгакова в знаменитом "Беге".
"Константинопольский период" - так называл иронически годы своих неудач
Валерий Алексеевич. Тяжко было и в 92-м, едва вернулся он в совершенно не
ждавшую его Латвию из негостеприимной для рижских омоновцев ельцинской
России. Тяжко было и на рубеже веков, когда рухнули от одного росчерка
государственного пера, прикрывшего независимое русское телевидение в Риге, с
таким трудом заново выстроенная жизнь и относительное благополучие семьи.
Всякого навидался мой сосед в жизни, потому и дорожил так нежданно
обретенным в русской деревне покоем. И не загадывал далеко, зная, что
будущее по-прежнему неопределенно и от превратностей судьбы никто не
застрахован. "Пережили голод, переживем и изобилие", - часто приговаривали
они с Катериной с горькой усмешкой, припоминая, видимо, холодные и голодные
годы, каких на долю обоих выпало тоже немало.
Вот и купался в тепле и уюте Валерий Алексеевич, согласно немудреному
присловью - вдруг война, а я голодный! И рассказывал мне о молодости
безмятежной так подробно, как будто оттягивал тот момент, когда неминуемо
спрошу я его о днях тяжелых.
- Так вот, я ведь и в самом деле тогда чуть не женился на Светке.
Соседка по пограничному дому - Светка Маляренко была дочкой начальника
политуправления округа. Когда Иванов вернулся из армии, она уже расцвела,
была полна гоголевского, украинского очарования. Не то панночка, не то
любовь кузнеца Вакулы, отославшая его верхом на черте в Петербург за
черевичками.
Света училась на втором курсе экономического факультета знаменитого
РКИиГА - Рижского краснознаменного института инженеров гражданской авиации.
Как и все студенты ГВФ, она ходила в форме, которая шла ей просто "ужасно".
"Ужасно красивая была тетка", - сказал бы Валерий Алексеевич сейчас.
Впрочем, именно так он и сказал.
"И вот идет вся в белом стюардесса, как принцесса, доступная, как весь
гражданский флот", - дразнился Иванов, перефразируя известную песню
Высоцкого, когда изредка встречал соседку на лестнице или сталкивался с ней
перед лифтом.
Но Светка отшучивалась и убегала, всегда убегала. Она дружила с двумя
соседками постарше, сильно постарше - тоже, естественно, дочерьми
пограничников.
Только подругам ее - Марине и Ольге - было уже почти под тридцать. Обе
они работали вольнонаемными в вычислительном центре ПрибВО, только если