"Антон Краснов. Душеприказчик" - читать интересную книгу автора

вниз. Беспокойное движение воздуха, шум ветвей и пение птиц, ни на секунду
не смолкавшие в самом лесу, сменялись здесь сырой прохладой, полумраком, и
только шелестел, осыпаясь с крутых склонов, желтоватый песок. Ловилль прошел
по тропинке, опасно раскачиваясь и бросая вокруг себя быстрые беспокойные
взгляды. Что с ним?.. Такое было, когда однажды в городе он потерял свой
акустический адаптер - прибор, с помощью которого слух аррантов, достаточно
отличный от человеческого, подгонялся под земной образец для удобства
пользователя. (Тогда, без адаптера, ему казалось, что тишина, как непомерная
тяжесть, грузно села на него, свинцом сдавила виски, стиснула череп...
Гулкое, враждебное молчание чужого города. Мир замер, присел, как хищник,
приготовившийся к прыжку. Лекх Ловилль остановился посреди городской трассы,
не замечая натыкавшихся на него шумных прохожих, и лишь метались в
равнодушных витринах слепящие солнечные зайчики.) Вот и ТЕПЕРЬ, в этой
низинке, все звуки как отрезало, и даже вывернувшийся из-под ног ручей,
который должен шуметь и резвиться, как щенок... даже он показался глухим и
равнодушным. Ловилль присел на корточки и зачерпнул горстью прозрачную воду.
Он смочил лоб и волосы на висках, которые и без того слиплись от пота.
В ушах вдруг пролилась короткая, удивительно красивая мелодия. Это была
не какая-то знакомая музыка, которую машинально воспроизводишь, напеваешь
про себя. Мелодия была чужая, удивительно красивая и холодная. Словно звенел
самый музыкальный в мире лед...
Мелодия прекратилась.
"Что со мной? В самом деле, никогда подобного не испытывал. Нет,
человеческая кухня тут ни при чем, да и должен я привыкнуть к ней... за
столько-то лет. Нет, на это грешить не приходится. В чем же дело? Воздух
густой, как кисель, приходится буквально продавливать его... такая
бестолковая, неуместная слабость! Музыка в голове... Вода... какая холодная
вода в этом ручье!.."
Вода в самом деле была такой холодной, что обжигала пальцы. У Лекха
свело судорогой суставы, но, как ни странно, от этого даже стало легче. Хоть
какое-то настоящее, пусть и болезненное, ощущение среди этих смазанных
красок, остановившихся и умерших звуков, безжалостно раздавленного
восприятия всего того, что окружает его здесь!..
Лекх Ловилль поднял голову. Он сам не понял, что подвигло его на это.
Потому что голова мгновенно налилась свинцом, и ему казалось, что малейшее
движение, малейший кивок ею приведет к тому, что треснет, не выдержав,
лобная кость или же лопнут, вспучившись, виски... И тут он увидел, что из
длинной, извилистой трещины в земле в нескольких шагах от него идет белый
дым. Белый, морозный дым. Аррант был вне его досягаемости, но ему сразу
показалось, что стоит рукам или ногам коснуться одной из струек этого дыма,
как тело немедленно оледенеет.
Сначала из трещины появились три струйки, но потом Ловиллю показалось,
что их стало пять или семь... Он вдруг резко поднялся, не обращая внимания
на острую, кинжальную боль в голове, и шагнул прямо в ручей.
Нога сразу ушла по колено в ил. Ловилль уперся левой рукой в землю и
заколотил свободной ногой по бережку проклятого ручья. Жадно чавкнула грязь,
и тогда аррант, которого буквально сковал ледяной, парализующий животный
страх, испустил свой первый крик. Длинный, тоскливый, срывающийся на визг, а
в конце перешедший в жалобное стенание.
С десяток струек странного дыма, переплетаясь в сложном завораживающем