"Антон Краснов. Белый Пилигрим " - читать интересную книгу автора

- И все-таки хотелось бы выяснить, каким манером мы попали в эту...
сельскую местность?
- Это тебе пусть Нинка скажет.
- Не Нинка, а Нина.
Хитрая девчонка уже почувствовала свою значимость в разыгравшейся на ее
глазах трагикомедии, в щекотливой тайне, концы которой в буквальном смысле
были спрятаны в воду. Вот в эту - в болотный омут, под осыпающиеся берега,
поросшие камышом, с кувшинками и слепыми водяными лилиями, застывшими на
темной воде.
- Не Нинка, а Нина, - повторил мой чертенок. - Ниночка.
- Ниночка. Так вот, Макарка, тебе Нина-Ниночка лучше моего расскажет. Я
сам, если уж на то пошло, ничего не понимаю.
- Не буду ничего рассказывать, - упрямо сказала она, поджав губы. Ну
вот. Теперь будет капризничать. Чувствует, что ей еще долго можно будет
выкидывать разные свои штучки совершенно безнаказанно. - Я есть хочу. Пока
не поем, ничего не буду говорить, вот.
- Где ж мы тебе есть возьмем? Да ты и руки не мыла, - ни к селу ни к
городу ляпнул Макарка. Зря он такое. Ему самому, да и мне тоже, не только
руки, а и все остальное вымыть никак не мешало бы. После счастливого
вызволения Макарки из болотной жижи выглядели мы соответствующе - и
спасенный, и спаситель. Мы были покрыты сплошным, с ре-е-едкими просветами,
слоем бурой грязи, особенно интенсивным на ногах, на груди и на животе - на
берег-то выползали по-пластунски. На буром фоне виднелись несколько
мутно-зеленых полос тины. Дополнительный художественный орнамент составляли
несколько налипших ракушек, обрывков водорослей и - откуда-то - рыбья чешуя.
Рожа Макарки до такой степени грязная, что нельзя определить даже его расу.
На нашем фоне Нинка (даже с невымытыми перед едой руками) казалась белым
медвежонком во льдах Арктики.
- Ладно, - сказал я. - Макарка, передавай бутылку. Пойдем за закуской.
- Не за закуской, а за едой! - воскликнула Нинка и топнула ножкой.
Правда, сейчас на ногах были гольфы и сандалии. Я покрутил головой. Куда
идти? Собственно, сейчас мне было решительно все равно. Говорят, что у
нервной системы человека есть определенный порог раздражимости, после чего
она уже ни на что не реагирует, даже если перед тобой явится во плоти сам
архангел Гавриил в рабочей униформе, то бишь в белой хламиде и с крыльями. Я
сказал:
- Пойдем в лес. Ты же говорила, что видела здесь людей на осликах и
коровах, что ли?
- Видела. Это еще вчера. Они ехали во-он по той дороге в лес.
Я глянул в направлении, указанном Нинкой, и в самом деле увидел дорогу,
уходящую в лес. "Ну что же, - подумал я, - пойдем по ней, а там, быть может,
попадется лесной источник, где можно помыться, или даже какой-нибудь....
Гм... населенный пункт. Или хотя бы лесничество, сторожка. Да и жрать
хочется, в самом-то деле. Главное - по пути не накушаться этим чертовым
портвейном без начала, без конца. Выкинуть бы его подальше от искушения,
да... слаб человек, слаб. Вот исполнится мне двадцать три года, брошу
выпивать совсем!" - решил я с той же ослиной категоричностью, с которой
писал заявление в милицию.
- Попутку бы... - донесся до меня телятниковский скулеж.
- Пешком пройдешься! Тебе худеть надо.