"Анатолий Краснопольский. Я прошу тебя возвратиться (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

теперь капитанские, и свои, попрежнему полковничьи, погоны. - Только скажу
вам, что звезды в медицине не растут так быстро, как грибы.
- Так точно, товарищ полковник, - говорю громко.
- Для вас я отныне Павел Федотович. Просто Павел Федотович. - И
полковник по-братски похлопал меня по плечу.
Меня вытащили из глуши, отец, понимаешь? Передо мной распахнулись двери
лечебного центра: твори, дерзай... А я, по-твоему, должен кулаком по
столу? Я понял тогда - у меня началась новая жизнь.
- Ничего ты не понял, сын мой! Переступая порог госпиталя, ты и не
заметил, как тебя подмял авторитет уставшего человека. Его возможности
стали твоим пределом. Выше их прыгнуть тебе не дозволялось: на страже были
и самолюбие Якубчика, и его прошлая слава. И вышло: он взял тебя под свое
крылышко, чтобы ты ему нитки задергивал на операциях.
Постой, отец, постой. Ты никак провоцируешь меня на разрыв с моим
учителем?
- Мое почтение! Твоей второй натурой, майор медицинской службы, давно
стала угодливость, если не раболепие, учтивость, если не идолопоклонство.
Теперь трудно что-либо изменить: тридцать лет прошло.
Стучат, стучат колеса. Человек, заживо погребенный, проклинает мое имя.
Анна, Анна, ты и не подозреваешь, какое новое испытание уготовила тебе
судьба! Стучат колеса. Стучат, ломятся в мою душу твои слова, отец.
Что же мне делать?
И снова голос отца:
- Ну, например, я вот плюнул на икону.
Какую еще икону?
- Обыкновенную. Нас было шестеро у отца. Кстати, твой дед был регентом,
это что-то вроде помощника попа по хоровой части. Он собирал певчих для
церковного хора. За эту работу от денег прихожан твоему деду доставалось
то, что сквозь пальцы попа протечет. А матери так хотелось достатка. Она
говорила: "Умру спокойно только тогда, когда хоть одного своего сына увижу
в рясе". Выбор пал на меня. Но я, сколько помню себя, все занимался
лечением собак да кошек, доктором хотел стать. А меня взяли и отправили в
духовную семинарию.
Все рушится. Как уйти?
И ты плюнул на икону.
- У меня не было другого выхода. И когда батька стегал меня кнутом, я,
взвизгивая, кричал: "Все равно буду доктором..." А ты? Можешь ты своему
преподобному Павлу Федотовичу открыто сказать: "Мы не сработались с вами,
товарищ затухающее светило, так что мое почтение"?
- Я, отец, все-таки старший ординатор.
- Не ординатор, а ординарец. Так вернее. Оруженосец. Когда твой
рыцарь-кумир был еще на коне, ты носил его доспехи и чувствовал себя при
доле, а теперь не знаешь, куда нести оружие.
- Ну хватит, батя! Поучил сполна, унизил...
- Лакея унизить нельзя.
- Чего ты от меня хочешь, наконец?
- Хочу заразить тебя своим беспокойством, своим бескорыстием, которых
тебе так не хватает сегодня, мой мальчик. Хочу знать, что это я твоими
глазами открыто смотрю в лица людям, хочу чувствовать, как твоими руками
сегодня я творю для них счастье.