"Елена Кршижановская. Человек решает сам " - читать интересную книгу автора

отдышался, через минуту по приказу великана сделал "колесо". Но у него не
получилось как надо, - видно, устал. Еще раз - опять не то.
На уроках акробатики лучше всего я делаю именно "колесо". Не понимаю,
как это я посмел? Невозможно было сидеть сложа руки в кресле. Я уже давно
еле сдерживался.
И я снял пиджак и тут же, в проходе между барьером и креслами, раз-два,
и пошел, пошел колесом.
- Это что за юное дарование? - загремел великан. - А ну-ка, шагай сюда.
Но шагнуть мне не пришлось: он схватил меня в охапку, перенес через
барьер, на середину манежа, и так легко, точно это был не я, а кило картошки
в "авоське".
Поставил перед собой, пощупал ручищами мои плечи, шею. Я чуть не
ткнулся носом в пояс великану. Знаю, ничего плохого я не сделал, а все-таки
страшно. Уж слишком великан большой и брови еще свирепее кажутся, когда так
близко на них глядишь снизу.
- Показывай все, что умеешь, - приказал он.
Я посмотрел на Олега, на его мать. Они улыбаются, кивают мне, будто
хотят сказать: "Не стесняйся, чего бояться, смелее!" И правда, чего бояться?
Я прошелся по ковру на руках, потом сделал "мост", ну и всякие там штуки
начал показывать. И чем дальше, тем лучше у меня получалось, потому что
великан говорил:
- Ну, ну, толково! Смотри, Олег, как он голову держит. Правильно, вот,
вот.
Когда я показал все, что умел, и, задыхающийся, распаренный,
остановился, великан сел на качели, посадил меня с одной стороны, Олега с
другой, и мы стали разговаривать. Великан протянул руку над моей головой и
взялся за канат. Ну и мускулы! Я касался головой груди великана, и мне
казалось, что я прислонился к большому теплому дереву. Мне было хорошо, и мы
замечательно разговаривали.
Я как- то совсем забыл, что хотел бросить занятия акробатикой, и с
увлечением рассказывал, до чего это интересно. А потом узнал, что великан -
отец Олега и что его зовут дядей Колей. И он сказал, чтобы я завтра приходил
на репетицию, если захочу. Еще бы не захотел!

МОДНИЦА И ДРУГИЕ АРТИСТЫ

В этот вечер я шел из цирка домой и совсем по-новому разглядывал
прохожих. Раньше это были просто люди, шагающие навстречу, идущие впереди,
сзади. А теперь я смотрел на них и думал: каждый из них знает многое из
того, что я не знаю, и каждый умеет что-то делать, и ездил по разным
городам, а пожилые воевали на фронте... Ведь и представить себе невозможно,
сколько умеет и знает каждый из них. Вот хотя бы Олег. Разве можно подумать,
что этот школьник, каких сотни, тысячи, и вдруг лечит тигра, летает на
качелях, словно птица, и ездит по всем городам?
Кате я не рассказал про цирк. Слишком много всего случилось: мне
хотелось как следует обо всем подумать самому. А то всегда так бывает:
рассказываешь родным, они-то ничего не видели и начинают посмеиваться.
Настроение пропадает, и самому кажется, что все не такое уж замечательное...
На другой день в школе я ужасно томился на уроках. Хорошо, меня не
вызывали, а то наговорил бы чепухи. Я ни о чем не мог думать, кроме цирка.