"Виктор Кротов. Лавуанды и грипастон (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

лавуандов в трепет: он не лимарится! Их нисколько не утешало то
обстоятельство, что грипастонам вообще не свойственно лимариться. Если
кто-нибудь из грипастонов это и делает, то вовсе не в такой степени, как
лавуанд, пусть даже самый небрежный. Для грипастона лимарение может быть
экзотическим увлечением, но никак не органической потребностью. Не утешало
это лавуандов. Тем более, что этот грипастон, казалось, и вовсе не знал,
что такое лимариться.
Когда в один несчастный день в мнушечницу попало рундлерное семечко и
пришлось готовить мнушки заново, терпению лавуандов настал конец. И
лавуанд Ыр, приведя в порядок серебристую шерстку и, разумеется, как
следует налимарившись, отправился на переговоры. Он дождался, пока
грипастон замер в расслабленной позе на нижней ветви рундлера, и произнес
перед ним пламенную речь. Но грипастон и есть грипастон. Ничем его не
проймешь. Он лишь рассеянно посмеивался да чмокал семечком. Ыр вернулся
обескураженный и долго приходил в себя после длительного соседства с
неналимаренным грипастоном.
Но договариваться было необходимо. И лавуанд Ыноаг, придав наилучший
вид своей золотистой - по возрасту - шерстке и, разумеется, налимарившись,
предпринял новую попытку. И вернулся ни с чем. Даже он!.. Долго после
этого Ыноаг философически рассуждал то с одним, то с другим членом семьи о
том, что слишком далеки лавуанды и грипастоны, что не могут они понять
друг друга, когда речь идет о серьезных вещах.
Никто из лавуандов так толком и не понял, что случилось, когда
поговорить с грипастоном отправилась Ыоя. Кто-то удивленно вспомнил потом,
что она специально не лимарилась перед тем, как пойти. Во всяком случае
именно Ыоя догадалась спросить у грипастона, как его зовут и откуда он
родом...
Так или иначе, все кончилось совершенно странным образом. Да-да, в
конце концов и появилась на свет та самая всемирно известная картина
гениального Каптереля "Влюбленный грипастон", на которой доподлинно было
явлено все великолепие грипастонов. Глубокий сияющий взгляд, удивительная
гармония всего облика. И черты лица - на редкость сосредоточенные,
светлые, устремленные... К кому?.. К Ыое?.. Неужели он не знал еще тогда,
что между лавуандами и грипастонами браки невозможны? Или знал, и оттого
его лицо полно и радости и тоски?.. Но самой удивительной, почти
фантастической деталью картины искусствоведы считают саженец мнушечника,
который грипастон заботливо опускает в аккуратно вырытую ямку...