"Александр Александрович Крон. Дом и корабль (Роман) " - читать интересную книгу автора

и суконных брюках, повалился на смятые простыни. Он чувствовал себя глубоко
несчастным, понимал, что все его огорчения не стоят гроша ломаного по
сравнению со всенародной бедой, стыдился, презирал себя, но не мог с собой
совладать.
Если б Туровцев умел лучше разбираться в своих душевных движениях, он
признался бы, что гибель Горбунова была не единственной и, может быть, даже
не основной причиной его горя. Основная причина была в том, что он считал
себя неудачником.
Дмитрий Туровцев родился и вырос в подмосковном фабричном селе,
расположенном на берегу Яузы - реки в некотором роде исторической и
упоминаемой во многих источниках, но совершенно не судоходной. Отец Мити
работал мастером на химическом заводе, мать - медсестрой в заводской
амбулатории, среди Туровцевых не числилось ни одного моряка, и до
поступления в училище Митя никогда не видел в натуре ни моря, ни военных
кораблей. Решение стать военным моряком сложилось - как и большинство
решений - под воздействием множества неравноценных причин: несколько
абстрактную жажду подвига, дремлющую в душе почти каждого подростка,
подогревали книги, кинофильмы, рассказы товарищей, кое-какое значение имела
и красивая морская форма, очень к Мите шедшая.
В училище курсант Туровцев без всякой натуги шел среди первых. Его
любили товарищи и хвалили преподаватели. Ограничения, неизбежные при жизни в
казарме, не слишком тяготили его: впереди угадывалась жизнь яркая, бурная,
полная необычайных событий. Четыре года пролетели незаметно. Ошибка
выяснилась позже.
Корабельная жизнь быстро ему наскучила. После четырех лет училищного
плена страстно хотелось свободы, независимости, каких-то крутых перемен. На
поверку все осталось по-прежнему, тот же жесткий распорядок, только к
необходимости учиться прибавилась необходимость учить, к ответственности за
свои поступки - ответственность за поступки подчиненных. Больше всего
осточертел лейтенанту сигнал побудки. Митя с детства любил поспать. Живя в
роте, он еще кое-как высыпался, но, поселившись в отдельной каюте и
вернувшись к старой привычке читать до поздней ночи, он стал просыпать
побудку, опаздывать и получать замечания. Однажды он ухитрился опоздать на
совещание к командиру бригады, и язвительно настроенный комбриг в
присутствии полусотни командиров назвал его "Спящей красавицей". Длинные
прозвища обычно не прививаются, но сокращенное до одного слова "Спящая", оно
прочно прилипло к Мите и доставляло ему много огорчений. Как-то вечером,
сидя в каюте, он невольно подслушал разговор шедших гурьбой по коридору
молодых подводников. Кто-то радостно гаркнул: "Братцы, Спящая сказала -
сегодня будет пиво!" Сказала! В тот вечер Митя с трудом заставил себя
появиться в кают-компании.
Тянуло на берег. Митя не слишком тосковал по дому, но балтийские
столицы - Ленинград, Таллин, Рига - влекли его неудержимо, его уже не
насыщали торопливые вылазки в театры и парки, он с жадным любопытством
разглядывал толпу на улицах Риги, за столиками таллинских кафе, с волнением
провожал взглядом молодых женщин, иногда ему казалось, что они тоже
оборачиваются, но ни одно знакомство так и не состоялось, очень мешала
мысль, что его новая знакомая, подобно оперной Кармен, презрительно
расхохочется, как только узнает, что бравый лейтенант готов на любые
безумства, но обязательно с таким расчетом, чтоб сегодня же и не позднее