"Александр Крон. Капитан дальнего плавания" - читать интересную книгу автора

вульгарноватых, но цветущих, пылких и самоотверженных подруг. Вероятно, и
в послевоенной Одессе сохранились какие-то черты сложившейся в моем
воображении старой Одессы, но сегодня они уже не лежат на поверхности.
Впрочем, сестра Александра Ивановича, встретившая меня на вокзале,
оказалась настоящей одесситкой - темпераментной, говорливой, со знакомыми
по одесскому фольклору интонациями. Гостеприимству Валентины Ивановны, ее
страстному желанию помочь мне увидеть сквозь толщу десятилетий любимого
братика Сашу я обязан возможности подробнее рассказать о детстве моего
героя. Мы вместе рылись в картонке со старыми семейными фотографиями,
письмами и газетными вырезками, попутно делились воспоминаниями - она о
первых, а я о последних годах жизни Александра Ивановича. От нее я получил
немногие и оттого еще более драгоценные адреса почтенных ветеранов, бывших
некогда друзьями и сверстниками маленького Саши, с ее помощью мне удалось
больше узнать о семье.
Можно по-разному относиться к проблеме наследственности, но, на мой
взгляд, правильно поступают те биографы, которые начинают исследование
характера своего героя от корня, загодя, еще до его рождения. Значение
воспитания огромно, но не следует забывать и про гены. В том же томе
толкового словаря, где я штудировал обстоятельную статью о героях и
героизме, слово "ген" объясняется кратко: "Некий воображаемый носитель
наследственности, якобы обеспечивающий преемственность в потомстве тех или
иных неизменных признаков и свойств организма". Сегодня, когда существует
уже целая дисциплина, именуемая генной инженерией, определение можно
считать устаревшим, а мою попытку угадать в родителях черты, что-то
объясняющие в характере сына, - вполне законной. Об отце, скончавшемся в
конце войны, мне рассказывали и сын, и дочь; мать я видел сам.
Отец Александра Ивановича, Иван Алексеевич Маринеско, был родом из
Румынии. Может быть, по-румынски он звался как-то иначе, но в семье не
сохранилось воспоминания ни о его прежнем имени, ни о том, когда и каким
образом фамилия Маринеску приобрела украинское окончание "о". Детство у
него было тяжелое, с семи лет остался сиротой, служил у помещика
пастушонком, когда подрос, стал кучером. Затем, будучи парнем трудолюбивым
и смышленым, возвысился до должности машиниста при сельскохозяйственных
машинах. Никакого систематического образования он не получил, но руки у
него, судя по всей его дальнейшей жизни, были золотые. В 1893 году его
призывают во флот, и он становится кочегаром на миноносце. О том, каково
быть кочегаром на "угольщике", современные матросы, знают разве что по
популярной песне "Раскинулось море широко..." - нужно было могучее
здоровье, чтобы выдерживать вахты у топок. Матрос Маринеску выдерживал,
пока его не допек возненавидевший его офицер. В штормовую погоду стоять
огненную вахту особенно тяжело, и когда спустившийся в кочегарку офицер
набросился на матроса с руганью и ударил по лицу, тот, по одной версии,
избил его, а по другой - швырнул в раскаленную топку. Для дальнейшей
судьбы матроса разница в версиях была не очень существенна - в обоих
случаях кочегару Маринеску грозил военный суд и смертная казнь. До суда
Иван Алексеевич содержался в карцере под вооруженной охраной. В одну из
ночей на пост у карцера был поставлен близкий друг Ивана, человек
решительный. Иван уговорил его бежать, и они бежали, переплыли Дунай, друг
остался где-то в Бессарабии, а Иван двинулся дальше, на Украину,
по-тогдашнему - Малороссию. Конечно, ни о каком "политическом убежите" в