"Александр Крон. Капитан дальнего плавания" - читать интересную книгу автора

оборвалась, и только в 1943 году, после освобождения Полтавщины, родные и
близкие узнали о его судьбе. В райком партии пришел колхозник из села
Богодуховка Чернобаевского района и принес пробитый штыком фашистского
солдата военный билет Крымова и написанное им перед боем незаконченное
письмо к жене, Ирине. Этот потрясающий человеческий документ опубликован,
и я не хочу портить его беглым пересказом. Мы многим обязаны ныне
покойному Алексею Коваленко и его сыновьям, они похоронили Юрия и с риском
для жизни сохранили до конца оккупации драгоценные реликвии. Могила
Крымова - в центре села Богодуховка, рядом со школой. Я был там дважды и
видел, как колхозники села и пионеры из отряда имени Крымова чтут память
писателя.
Справедливо ли выделять судьбу Юрия среди понесенных в том бою тяжких
потерь? Выполнение воинского долга еще не подвиг. Может быть, и
несправедливо, если б не одна подробность, о которой я узнал много позже,
через десятилетия. Ее рассказал мне поэт Микола Бажан, видевший Крымова
незадолго до его гибели. Оказывается, Крымов имел полную возможность на
законном основании с санкции военного начальства выйти из окружения вместе
с редакцией армейской газеты. Никто бы его не обвинил в дезертирстве. Но
он предпочел вернуться в свою часть к товарищам и разделил их судьбу.
Рассказ Бажана меня поразил - и тем новым, что я узнал о Крымове, и еще
больше тем, что я узнал в нем Крымова, иначе поступить он не мог.
Кадровый моряк, штурман подводной лодки Алексей Лебедев ненамного
пережил Крымова. В первом же боевом походе лодка, на которой шел Лебедев,
подорвалась на минном поле. Подвига, к которому он готовил себя всю жизнь,
ему совершить не пришлось. Нельзя сомневаться, что он готовил себя именно
к подвигу, порукой тому не только выбор профессии, достаточно перечитать
его стихи, чтобы понять, что море, флот, военная история России были для
него постоянным источником вдохновения. К началу войны у Лебедева вышли
уже две книжки стихов, их знали не только моряки, ими увлекалась и
продолжает увлекаться молодежь. Как-то я спросил Лебедева, не подумывал ли
он (до войны, конечно) уйти с флота и стать профессиональным литератором.
Лебедев ответил твердо: "Нет. Я штурман. В тот день, когда я перестану
быть моряком, я перестану писать стихи".
Не знаю, как вел себя лейтенант Лебедев в свой последний час. Наверняка
достойно. Труднее сказать, как сложилась бы судьба Лебедева, доживи он до
Победы, но мне нетрудно представить себе его капитан-лейтенантом,
командиром лодки, с победой вернувшимся из боевого похода.
И опять одна подробность, ставшая известной через многие годы. Ее
сообщил мне адмирал В.Ф.Трибуц, командовавший во время войны
Краснознаменным Балтийским флотом.
- Признаться, - сказал со вздохом Владимир Филиппович, - подписывая
боевой приказ, я запнулся на фамилии Лебедева. Подумал: а не поберечь ли
нашего лучшего флотского поэта? Потом вспомнил его стихи и понял, что,
вычеркнув его из списка, нанесу ему нестерпимое оскорбление. И подписал.
Кто сегодня решится ответить на вопрос: не целесообразнее ли было
"поберечь" Лебедева? А может быть, и Крымова? Я знаю одно: нравственные
соображения не всегда совпадают с целесообразностью. Иногда они выше.
Меня могут спросить - для чего сделано это отступление? Только для
того, чтобы подчеркнуть, как подвижны и многооттеночны наши представления
о подвиге и героизме, как сложно сочетаются в них субъективные побуждения