"Джон Кризи. Инспектор Вест на отдыхе ("Инспектор Вест") " - читать интересную книгу автора

парламента, проживающие в этом доме, были "заднескамеечниками", молодежью,
впервые попавшей в Палату Общин.
Пока Роджер шагал по проходу, ему никто не встретился. Здание нуждалось
в ремонте, но было довольно чистым. По скрипучим ступенькам он поднялся
наверх и отыскал квартиру 4, в которой жил Хенби. Он, было, протянул руку к
звонку, но задержался, услышав за дверью чьи-то голоса и смех.
Дверь почти моментально открылась. На пороге стоял сам Джордж Хенби.
Роджер узнал его по фотографии, которая имелась в папке с делом Риддела.
Хенби был высоким интересным мужчиной, лет сорока трех.
- Добрый вечер, - сказал он, бросив взгляд на удостоверение Роджера. -
Полиция? - Он добродушно усмехнулся. - Входите. Чарли, полиция наконец
добралась и до нас. Инспектор Вест - Чарльз Инглтон.
Инглтон был моложе Хенби, круглолицый парень, в помятой одежде. На
Хенби были тщательно отутюженные брюки и рубашка с открытым воротом,
подчеркивавшая стройность его фигуры.
- Я вам определенно помешаю, - сказал Инглтон, - да мне и без того пора
уходить.
Он помахал рукой Роджеру:
- Доброй охоты!
Хенби указал на виндзорское кресло:
- Ну, чем я могу быть вам полезен?
Роджер осмотрелся. С одной стороны стола большой книжный шкаф со
стеклянной дверкой, набитый книгами, в углу - бюро с задвижной крышкой.
Отделения для писем были пусты, да и вообще на бюро ничего не было, кроме
листка бумаги да какого-то томика. Больше в комнате не имелось ничего
достойного его внимания.
- Изучаете атмосферу? - весело спросил Хенби, - дело стоящее, не так
ли? По-видимому, вас привело сюда известие о бедняге Марриоте.
- Новости разносят быстро, - заметил Роджер.
- А эта быстрее остальных, - суховато ввернул Хенби. - Мне рассказывал
об этом Инглтон. Он прибежал сюда весь взмыленный и, я, признаться,
почувствовал себя довольно скверно. Вроде бы злополучный Комитет обречен.
Стрелявший скрылся, не так ли?
- Да.
- Да... вам не позавидуешь. Вскоре на вас набросятся целые своры
недоброжелателей. Выражаю по этому поводу вам свое сочувствие и все прочее.
Под напускной небрежностью чувствовалась серьезность, которая полностью
проявилась при следующих словах:
- Потрясающая история, Вест, и мне бы очень хотелось помочь ее
распутать. Я могу сказать только одно: у Риддела нервы были очень напряжены
в течение последних нескольких недель. У меня есть некоторые соображения
относительно всего этого, но вы, как я думаю, не интересуетесь личными
соображениями какого-то жалкого члена парламента.
- Меня интересует все, решительно все, относящееся к мистеру Ридделу.
- Но не для того, чтобы потом использовать это как свидетельство против
меня?
- Если вы желаете сообщить конфиденциальные сведения, - осторожно
ответил Роджер, - то они будут считаться таковыми, если не имеют отношения к
убийству Риддела, я имею в виду - непосредственного отношения.
- Сильно сомневаюсь, чтобы Риддел был счастлив в своей семейной жизни.