"Феликс Кривин. Ушельцы (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

государство целиком. Но как украсть государство? Откуда взять и куда
положить? В романе однофамильца Бермудеса подробнейшим образом разработана
технология кражи страны, и желающему украсть страну ничего самостоятельно
не нужно придумывать.
В секретных архивах КГБ, а прежде НКВД, а еще раньше ГПУ, ЧК и царской
охранки до сих пор хранится донесение, тоже, между прочим, однофамильца,
но чьего именно, лучше не упоминать, чтоб не рассекретить его фамилию, -
скажем только, что это было донесение агента, подсаженного в камеру к
политическим заключенным в один из последних годов прошлого, не будем
указывать, какого именно, века. Кроме агента, в камере было двое: один
большой и мохнатый, с бородой, обрамлявшей его лицо по окружности, подобно
тому, как темнота обволакивает солнце во время солнечного затмения, а
второй маленький, лысенький, бегающий из угла в угол по камере и время от
времени присаживающийся на пол у нар, чтобы что-то записать или вычеркнуть
в своих записях. Кругобородый держал в руках переданную ему с воли книгу
однофамильца Бермудеса, самую его знаменитую эпопею "Страна, которая плохо
лежит", и вычитывал из нее наиболее полюбившиеся места. Агент слушал и
запоминал, а лысенький записывал, не боясь вызвать подозрений.
В краже страны, читал Кругобородый, должен участвовать весь народ,
поскольку одному человеку или группе людей такое не под силу. А для того,
чтоб мобилизовать народ на кражу, нужно учение, которое должно быть
всесильно, потому что оно верно, а может быть, и совсем не поэтому, оно
может быть и неверным, но об этом никто не должен знать, задача учения -
приковать внимание масс, пока будет разворовываться государство. Это может
быть учение экономиста Адама Смита, философа Гегеля, физика Ньютона, -
главное его так истолковать, чтобы оно работало в нужном направлении.
Далее в романе говорилось, что, когда учение овладеет массами, у масс
отпадет потребность чем-то владеть и все их владения можно будет передать
государству. Сначала национализировать, чтобы все это числилось за
государством, а потом приватизировать, передав в частные руки, но уже не
те, что были прежде, а в собственные, свои. На этом заканчивается процесс,
который может продолжаться много лет, но уже в самом начале
государственным можно будет пользоваться, как своим, так что время тут
особого значения не имеет.
Пока Кругобородый все это вычитывал, лысенький быстро-быстро писал,
сидя на полу у нар, чтобы потом, выйдя на свободу, осуществить фантазию
великого фантаста на практике.
Он так и сделал. Взял теорию, которая без практики мертва, и соединил
ее с практикой, которая без теории слепа, в надежде, что из этого
возникнет что-то зрячее и живое. Но оно не возникло. Мертвое осталось
мертвым, а слепое слепым.
В этом слепом воплощении мертвой идеи нынешний Бермудес играл не
последнюю роль. Он был одним из ответственных лиц и теперь спешил уйти от
ответственности. Жизнь ответственного работника в том и состоит, чтобы
постоянно уходить от ответственности, и бродят по стране ответственные
товарищи ушельцы, ответственные товарищи по несчастью целой страны, и
светлое будущее, которое виделось им впереди, темнеет и чернеет по мере
превращения в настоящее...
Внезапно страшная мысль пронзила Бермудеса: ведь этот его попутчик ехал
до Москвы, почему же он сошел на другой станции? Может, позвонить? Кого-то