"Феликс Кривин. Упрагор, или Сказание о Калашникове (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

жена сказала: "А не поехать ли нам завтра по грибы? Кукушкины уже десять
банок замариновали".
Продолжение этой биографии, которое предшествовало ее началу, было уже
совсем в другом городе. Калашников учился там в институте.
Институт, как нормальное учебное заведение, старательно переделывал
"плохо" на "хорошо" и "хорошо" на "плохо": хорошим студентам перекрывал
пути, а плохим открывал в науку зеленую улицу.
Не все, конечно, удавалось. Были такие "плохо", которые никак не
становились "хорошо", но были и такие "хорошо", из которых никак нельзя
было сделать "плохо".
Биография наращивалась так, что время шло в обратном направлении.
Институт открывал дорогу в будущее. Или закрывал. Наука отбирала будущих
Ломоносовых, минуя будущих Эйнштейнов.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ


1

Институт Истории Географии изучал географию в историческом аспекте, не
чуждаясь и чистой истории, но, конечно, в аспекте географическом.
Соединение этих двух наук подчеркивало нерасторжимость пространства и
времени, столь необходимую для существования жизни на земле.
В дверях стоял милиционер, охранявший наше прошлое от нашего
настоящего, а может быть, настоящее от прошлого, которое имеет привычку
постоянно вмешиваться в современную жизнь.
Предъявив милиционеру документ, Калашников побрел по коридору. Стены
были увешаны лозунгами: "Свободу римским гладиаторам!", "Возрождению -
размах Средневековья!" И совсем уже страшное: "Гуннам - нашествие татар!"
Погрузившись в глубокие кресла, как в глубокую старину, исторические
географы строили планы на прошлое. Вместо крестовых походов предлагались
народные восстания, вместо разгула реакции - торжество просвещения и
прогресса. Планы на прошлое выполнялись легче, поскольку в прошлом не
приходится жить, а в будущем трудно предугадать, к чему нас приведет
выполнение плана.
Скульптурная группа: Геродот и Магеллан склонились над книгой "Краткий
курс истории географии". Рядом с ними их последователи, уже не
скульптурные, а живые спорят о преимуществах и недостатках работорговли,
по сравнению с торговлей свободными людьми. Конечно, лучше людей
продавать, не ограничивая их свободу, но, с другой стороны, работорговец
продает свое, а продажа людей свободных - это, в сущности, воровство.
Учитывая, что свободный человек принадлежит себе, его продажа - это
торговля краденым.
Противник рабства доказывал, что работорговец тоже продает не свое,
поскольку человек не может принадлежать человеку. Но, возражал сторонник
рабства, рабовладелец все же раба купил, потом кормил его, одевал... А тут
продают совершенно постороннего человека. Причем заметьте: бескорыстно