"Феликс Кривин. Еду в Самарканд (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

реставрациям...


"Три сестры" на улице Пикк. Три старушки-избушки. Три бабенки-избенки.
Каждая о четырех этажах.
О возрасте не спрашивайте: на троих полторы тысячи лет. Как начнут
делить, каждая норовит побольше отдать, поменьше себе оставить. Особенно
старшая. Хотя вообще-то она скуповата: окна только на первом этаже, а на
остальных люки, товарные люки, чтоб побольше товара принять.
Пожелтеешь от такой жизни. Оттого она и желтая, как осенний лист, - не
вспомнишь уже, какой осени: все они слились в одну осень.
Средняя поскромней живет: у нее люки только на третьем этаже. Но зато
она самая толстая. Потому что и в мир глядит, и о своей пользе не
забывает.
А вот меньшая - самая тоненькая. Люков нет, товара нет, одни окна, в
мир вытаращенные. Ей бы только по сторонам глядеть своими окнищами: сама
тоненькая, а они вон какие большие!
Не они ли, окнища эти, высмотрели "Трех братьев", таких же древних и
реставрированных, - да не здесь, в Таллине, а в далеком городе Риге? Стоят
"Три брата", прислонились друг к другу, чтоб не упасть, никак на троих
полторы тысячи лет не разделят.
Вот почему старушки-избушки выглядят, как бабенки-избенки: они берегут
себя. Для "Трех братьев" себя берегут. Полторы тысячи да полторы тысячи...
Сколько ж это золотых свадеб можно сыграть!


В Эстонии многое охраняется государством. Лесные массивы, парки,
болота, даже камни - огромные валуны, удивляющие своей величиной
путешественников. И в первую очередь - памятники архитектуры.
Таллин не так уж стар, просто он сумел сохранить свою старость. Другие
и молодость не хранят, другим наплевать - что старость, что молодость,
была бы крыша над головой. У таких все рушится, и будь им хоть три тысячи
лет, ничего от этих лет у них не сохранится.
А в Таллине все сохраняется, в нем что ни камень, то памятник.
Хотя для того, чтобы стать памятником, необязательно быть камнем.
Две лошадки, которые катают детей по улицам Старого Таллина, тоже, в
сущности, памятники старины, хотя они вовсе не старые, даже скорей
молодые.
Они-то молодые, но род их лошадиный давно устарел. Он всюду вымирает,
не только в Эстонии.
Лошадь не медведь, чтоб ей охраняться государством. Она домашняя, своя,
а со своими не церемонятся.


Стоит у Морских ворот Толстая Маргарита, смотрит в море, словно кого-то
оттуда ждет, словно кого-то там, в море, хочет увидеть.
Кого она хочет увидеть? Может быть, Длинного Германа?
Башне башню увидеть легко, для этого ей не нужно подниматься на башню.
Но при этом важно, куда смотреть. А Толстая Маргарита смотрит совсем не в
ту сторону. Она смотрит в море, а Длинный Герман у нее за спиной. Он на