"Феликс Кривин. Район деревни Старокопытовки (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

столько лет молчали, что вокруг уже стали сомневаться, умеете ли вы вообще
разговаривать, а теперь, когда кто-то высказал мнение... пусть даже
ошибочное... Ведь вы же сами себя пугаете. Если вы твердо не будете знать,
что можно высказать ошибочное мнение, что за это вас никуда не потащат,
никуда не привлекут, ведь вы же опять замолчите и ни у кого слова не
вытянешь." Тут они стали кричать, что мое мнение тоже ошибочное, и я
поспешил затеряться в толпе. Ну скажи, Миша, можно спать, когда тебе такие
снятся?
Старый человек любит жаловаться. Мишин дедушка - тот вообще исписал в
городе все жалобные книги. Если б еще эти книги кто-то читал. Дедушка
жалуется, что у нас вообще больше пишут, чем читают.
- Ты посмотри, какая на нас туча несется, - сказал Сократ, опять
прерывая молчание. - То ли смерч, то ли ураган. Никогда не видал такого
количества пыли.
Такого количества пыли вообще не видел никто. Как будто вся земля
стряхнула ее с себя - вроде собаки, которая отряхивается, выходя из воды
на берег.
Туча приближалась быстрей, чем бывает в подобных случаях. Она, эта
туча, небесная или земная, пожирала все небесные и земные цвета, не
оставляя ничего, кроме серости.
- Знаешь сказочку про серого волка? - спросил Сократ. - Ну-ка, скажи,
что в сером волке самое страшное?
- Зубы?
- Нет, не зубы.
- Когти?
- Нет, не когти. Самое страшное в волке - это его серый цвет. Потому
что он объединяет волка со всеми серыми. А серых на земле знаешь сколько?
Как пылинок в этой туче пыли. Вот они и объединяются. Кровожадность волка
с трусостью зайца и глупостью осла.
- А зачем волку трусость зайца и глупость осла?
- Они все друг другу нужны, потому что все они серые. Они утверждают
торжество серости на земле. И при этом, конечно, каждый отстаивает свои
интересы.
- Такой сказки я не слыхал, - сказал Миша.
- А это не сказка. В каких я страшных снах ни бывал, и всюду самое
страшное - это серость. Она не терпит ничего яркого, все яркое норовит
сожрать, потому что на фоне яркого особенно видна ее серость. Однажды,
помню, мне снился Моцарт, великий человек. И что ты думаешь? Его съели...
Нет, не съели... - Сократ задумался. - Как же это? Вроде съели... Нет,
как-то иначе... Съели? Нет, не съели... Сальери! Вот! Сальери,
представляешь? И нет Моцарта. Ну, и в других снах не лучше... В одном сне
перед самой войной всех великих полководцев съели... Нет, что это я? Не
съели, а так, как этого Моцарта. Ну да, Сальери, именно Сальери... Перед
самой войной...
Туча приближалась, и теперь уже можно было ее рассмотреть.
- Это не туча, - сказал Миша Коркин. - Это татаро-монголы идут на
древний Новгород. Сейчас они его сожгут, разорят. Эх, жаль, мы у фашистов
не прихватили оружия.
- У серости свое оружие, - продолжал прежнюю мысль Сократ. - Ее оружие
- подозрительность. Взять под сомнение древний Новгород - и тогда делай с