"Феликс Кривин. Пан Пратхавец, рыцарь на белом коне (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

- Прошем пана, цо то ест за брама?
- Брама портова, - подбираю я польские слова, вместо того, чтоб
поговорить по-русски с русским человеком.
Всюду туристы. Они ходят за экскурсоводом, как дети за фребеличкой, -
то разбредаясь по сторонам, то опять собираясь в кучу. Они слушают и,
плохо понимая язык, пытаются уловить интонацию. Вот этот замок, судя по
интонации, относится к пятнадцатому веку, а этот - к четырнадцатому...
В Мендзиздрое босой швед заедает пиво буханкой хлеба. Он очень
общителен, но не знает польского языка. И тогда, чтоб как-то наладить
контакт, швед поет для поляков на французском языке русскую песню "Я люблю
тебя, жизнь".
Варшава...
Между Дворцом культуры и науки и остальным городом на первый взгляд нет
ничего общего, но на самом деле между ними существует определенная связь:
с башня Дворца видна вся Варшава - со всей Варшавы видна башня Дворца.
Я не поднимался на эту башню, чтобы посмотреть на Варшаву сверху, - мне
кажется, что любой взгляд сверху искажает действительность. Я смотрел на
Варшаву с улиц, и дома не заслоняли мне города, потому что и они ведь были
Варшавой. И колонна Зигмунта была Варшавой. И киоски "Ruch" были Варшавой.
Памятник героям гетто закрыт на ремонт. Он окружен решеткой лесов, и
герои словно бы рвутся выйти из-за решетки, чтобы напомнить о себе живым.
Памятники нуждаются в ремонте. Памятники смертны, как люди. И что было
бы с памятниками, если бы их не поддерживала бессмертная память людей?
Фредерик Шопен. Он сидит свободно, и даже камень не сковывает его.
Огромный, но совсем не величественный. Лысый толстяк с портфелем -
величественный, но далеко не огромный - фотографируется на фоне Шопена,
вернее, внизу, у пьедестала, с трудом доставая до ног. Небольшие люди
должны бы иметь при себе постаменты.
- Скоро Быдгощ, - говорит мой друг, - там и заправимся.


Пан Пратхавец спешит на службу. Он работает у Тритона, который совсем
не разбирается в делах, и за него разбирается в делах пан Пратхавец. Но он
старается делать вид, что не очень разбирается, во всяком случае - хуже
пана Тритона. Иначе можно потерять место, а кто тогда будет содержать
Гирудину? Конечно, Гирудину найдется кому содержать, но хотелось бы, чтобы
это был он, пан Пратхавец.
- Ну, что там у нас в болоте? - спрашивает его Тритон, плохо разбираясь
в делах.
- В болоте как в болоте, - отвечает пан Пратхавец, хорошо разбираясь в
делах.
- А как вам понравилась моя идея? - спрашивает Тритон, имея в виду идею
пана Пратхавца.
- Очень понравилась, - отвечает пан Пратхавец, имея в виду то же самое.
Потом он садится и начинает служить.
Он пишет письма, которые подпишет потом Тритон, и сочиняет указания,
которые получит потом от Тритона. А в перерыве между письмами и указаниями
он вспоминает город Краков, в котором его принимали в Королевском дворце.
Кажется, он приехал туда на белом коне. На белом или на каком-то другом?
Теперь уже трудно припомнить...