"Сеpгей Кpиницын. "Заметки по поводу или Подонок, сын подонка"" - читать интересную книгу автораоборачиваюсь, ко мне подбегает запыхавшийся карапуз и спрашивает: "Вы
не знаете, где Ира и Гриша?" Я пожимаю плечами, он вздыхает и забирается в песочницу. Старушка, которой я должен сварить манной каши, говорит: "Вытирайте руки, иначе никто не будет есть вашу еду." - "Почему?" - "У вас отсыреют спички, вы не сможете зажечь плиту мокрыми руками." Когда я звоню ей в дверь, она кричит из комнаты: "Серега, это ты? Серега, это ты?" Я ору в ответ, что это я, и снова нажимаю на звонок. У нее в голове что-то переключается, и она начинает кричать на мои звонки: "Серега, это я! Серега, это я!" В пирожковую, в восемь утра, в воскресенье, протискивается мужичонка лет пятидесяти и сходу кричит: "Это вы оставьте! Я его Санкт-Петербургом никогда не называл! Без всякой такой истории. Я в Ленинграде был, и так он для меня и есть." В руках у него какие-то узлы, сумки и котомки. Мир заговорил. Все заговорили. " * Фонарь обливает прохожих жирным липучим светом. Когда я приходил под вечер домой, прошлявшись по лесу весь день, мама говорила: "Привет, бродяга!" Брюки измазаны в глине, в волосах - какие-то листья, веточки. Стихи я подписывал псевдонимом, который определился сам собой. Потом, когда я от него отказался, написал на прощание в сбросившая оболочку. Сергей Бродяга жил, как люди: Боялся спать, любил вино, Предпочитал любой посуде Туман, крадущийся в окно, Hадеждам - шепоты снежинок, Признанья ветра, скрипкин плач, Любил симфонию ужимок, Какими дарит нас скрипач, Hочами всматривался в звезды, Ловя губами Млечный Путь, Искал Жар-Птицу в черных гнездах, Рискуя в небе утонуть, Бродил и думал: "Тьма таится. Пока я брежу над Hевой - В Фонтанке Китеж отразится И не возьмет меня с собой." С тех пор я, в основном, писал прозу. Я очень быстро отвык от этого имени, в котором легко увидеть попытку эпатажа, которой не было, и решил, что с Бродягой покончено. Hе знаю, правда ли это. |
|
|