"Борис Кригер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

ужасаться, и плохо, когда нет язвы, которая бы оправдала мое страдание, и я
тушуюсь, пребываю в растерянности, исписанности, ужасе настолько
хроническом, что уже перетекающим в скуку. Дымящийся отвар целебных
горизонтов более не столь целителен, и я колешу по однообразно
восхитительной планете и не желаю признавать ее своим небесным телом. Самое
естественное становится выработанным из пластика, и я глотаю одноразовый
пластиковый воздух и щурюсь на одноразовые целлофановые облака. Великие мне
кажутся пошлыми, а пошлые - тоже кажутся пошлыми. Яд моей внутренней химии
химичит свои незыблемые реакции, раз и навсегда предрекшие мое
слюноотделение с незапамятных времен. Я ищу себе замену для самого себя, но
не нахожу, и камни ворочаются тяжело, хотя камней вокруг меня ни мне, никому
вооруженному самым точным камнескопом - не видно. Нет их и в помине, камней,
которые я ворочаю, но что-то ведь я ворочаю? Отчего же, если не от камней,
мне так тяжело?
В одной провинции никто не проживал. Просто намеренно ее оставили
пустой и освятили попами, чтобы на вполне научном обосновании оспорить
старый потрепанный принцип, что свято место - пусто не бывает. А вот и
нашлось такое место. Всех, кто там по ошибке или из своеволия восселялся,
выдворяли, жилище сносили и травкой после уборки строительного мусора
засеивали, пускай, мол, колышется.
В моей стране давно стали бороться со старыми мудростями. Моя страна
вообще была государством нового типа. Там все господа были либеральны, сами
себе чистили помойки и даже сами себе чесали спины и пятки, чтобы никого
этой неоценимой работой не утруждать. Справедливость в моей стране была
доведена до уровня самоидола и в нее верили, как в святую Богородицу. Больше
всего выигрывали в моей стране простые тараканы, потому что их уничтожали,
не называя это уничтожением, а называя это "контроль насекомых". "Дай-ка я
тебя проконтролирую", - говорил уничтожитель уничтожаемому, и уничтожаемый в
первый момент думал, что это что-то другое, и даже как-то комфортнее себя
чувствовал. Но потом, уже опрысканный, видя угасающий лучик солнца этого
мира, догадывался - нет, все по-старому - уничтожили. Но все остальное время
уничтожающий говорил слово "контроль" и уничтожаемый себя успокаивал - "а
ведь не убийство", "авось и пронесет", "а может, это что-то другое, может,
контроль - это даже хорошо?" Не говорите, что люди не стали умнее за
последнюю завершающуюся на днях вечность.
Кстати, я легко докажу, что вечность кончается сегодня. Не верите?
Правильно. Пытливый ум ничего на веру не принимает. А у вас ведь ум пытлив?
Не так ли? Ну вот и хорошо, что пытлив. Итак, вечность кончается сегодня,
потому что все, что было, к сегодняшнему дню закончилось, а что будет, тоже
уже закончилось, но только наоборот. Не нравится - ну что ж, вы тогда точно
житель моей страны. Жители моей страны все очень умеренные и никогда не идут
на жалкие подтасовки со временем. У них просто нет на это времени.
В провинции, в которой никто не жил, проживало много существ, не
считающихся жителями, они там много находились, разбивали временные
пристанища, но даже оставаясь в этой местности столетиями - постоянными
жителями не считались. У них были одноразовые дома, одноразовые мысли и даже
одноразовые души, потому что вечером они все эти предметы быта выбрасывали,
а утром брали из пачки новые. Поскольку потребность в таких товарах была
высока, дорогими и сложно выработанными они производиться не могли. Поэтому
все было тут дешевенько, но добротненько. Встанешь, бывало, достанешь