"Евгений Крестовский "Холодное солнце" " - читать интересную книгу автора

сорвавшейся с накатанных рельсов. Он хорошо понимал эту жизнь и пытался
даже оправдать ее из своего сытого далека.
Угнетало несоответствие между скоростью жизни города и надсадным
хрипом его жителей, рвущих на горле рубашку и по-рыбьи хватающих
пропитанный смрадом воздух. Они напоминали загнанных лошадей на последнем
круге.
Узкий пролив, выводящий из бушующего моря в бухту благополучия, был
забит торосами амбиций и звериной злобы. И весь этот лед ненависти с
хрустом выдавливал из потока людские судьбы. Выдавливал и швырял их на
камни. И эта правда превращала одних, захлебывающихся и теряющих силы, в
строительный материал для других - деловых и безжалостных.
Время выбрало безжалостных, и теперь они лепили из людской глины
будущее страны. Ограниченное количество койко-мест белого парохода,
увозящего на счастливый берег, делало горстку палачами и всех прочих
жертвами. Этот город был смертельно болен. На всем - зданиях, улицах,
вереницах машин и пешеходов - лежал лихорадочный блеск обреченности, Глеб
подумал о том, что скоро он убывает из этого ада в свою сытую,
регламентированную жизнь, где время остановилось возле пальм и фонтанов.
Остановилось и превратилось в вечность... Спускаясь по эскалатору, он
вдруг вспомнил: тетка говорила ему о материалах, которые Юрий брал с собой
в Москву для доклада. Но ведь этих карт, если верить милиции, при нем не
обнаружено.
Может, их и не было?
Но что же тогда Юрий повез на конгресс? Нет, материалы наверняка были.
"Их при Юрии не обнаружили, - размышлял Донской. - Но почему? Ведь его
не ограбили, он упал с моста! Где же тогда они? Под мостом? Если карты
были, то наверняка лежали в папке. В папке, которую предъявили Нине
Павловне, в папке, которая, в свою очередь, была в сумке. Если все же
допустить, что его ограбили, то зачем грабителям геологические карты? Они
скорей забрали бы сумку и кожаную папку, а карты выбросили... Но, может
быть, все-таки никаких карт не было?"
Глеб вошел в вагон и замер: "А что, если его сбросили с моста из-за
этих самых карт?"
Мысль показалась чудовищной.
Он сначала отмахнулся от нее, как от мухи. Но, ясная, она затмила
собой все остальное.
"Нет, - глядя на свое отражение в окне вагона, попытался убедить он
себя в обратном, - это обыкновенный несчастный случай. Кто такой Юра?
Инженер Гарин?
Нильс Бор? Менделеев? Да нет же! Неудачник. Не гений же он, в самом
деле?!"
"А если все же гений? - упрямствовал мозг. - Если то, с чем он приехал
на конгресс, было действительно открытием, как говорит его мать?"
Не доехав двух остановок до нужной, Глеб вышел из вагона и пересел на
кольцевую линию. Он решил ехать в институт, где проводился конгресс.
"Что же я сразу об этом не подумал. Возможно, там прояснят ситуацию с
картами и что-нибудь расскажут о самом конгрессе!"
Его московская миссия наполнялась смыслом. Неожиданно в сознании
появилась еще неясная, но стремительно приобретавшая очертания идея.