"Евгений Крестовский "Холодное солнце" " - читать интересную книгу автора

Череп - медик будущий, куда ж ему бежать от призвания? Слез он с покойника,
как сапер с мины, и пошел на выход - весь белый, глаза круглые, -
покачиваясь слегка. Мимо меня прошел, отпихнул локтем от двери да и
бросился наверх. Я за ним! Выскочили на свет Божий, дверь закрыли на
защелку. Череп воздух ртом хватает, шарит глазами по кабинету, а я уж из
горлышка анестезию принимаю. Оставил ему пару глотков, чтобы в себя пришел.
Череп по кабинету бегает, смеется тихонько, а сам дрожит. "Он на меня
смертью дохнул! Смертью! - говорит. - Теперь мне не жить! Что-то во мне
сломалось!" Дядю Вову вызвали, объяснили, что покойник воскрес. Дядя Вова
только ухмыльнулся и еще шила выдал: мне сотку, а Черепу стакан. "Это, -
говорит, - мальчики, воздух из грудной клетки клиента выходит, когда вы его
разгибаете. Так что работайте спокойно, товарищи. Оттуда сюда, наверх, -
говорит, - уже никто не возвращается. Ну, разве что Командор постучится.
Так ему что: он каменный!" Как в воду глядел дядя Вова, поскольку в этот
самый момент - стук в дверь. Как раз оттуда, снизу.
Череп к стене привалился, сползает на пол, челюсть нижняя прыгает.
"Это за мной", - стонет. Дядя Вова не робкого десятка, а и у того глаза
забегали.
"Чушь! - кричит. - Не может быть! Наука такого не допустит! Кого вы
там забыли?" - "Никого, - говорю, - один человеческий материал, и тот
потрошеный!"
Мне после сотки уже совсем весело стало, а вот Черепа не взяло: и
двести грамм не помогло. А с той стороны стук все сильней: Командор уже в
дверь ломится, рычит по-звериному. Ну, думаю, я-то самый дальний от двери,
так что он сначала дядей Вовой да Черепом займется. Пока он их потрошить
будет, я успею смыться.
Очень уж хочется досмотреть, чем все кончится! И вот дядя Вова,
человек материалистический, за свою жизнь не одну сотню жмуров
распотрошивший, говорит Командору: "Входи, гад!" и открывает дверь, а из-за
двери... жмур вываливается... только не Черепов, а мой - с перерезанной
глоткой: голый, белый, морда в крови запекшейся. Вывалился и тут же
вцепился дяде Вове в горло: хрипит, вот-вот зубами кусать начнет! Мне вдруг
весело стало: сижу под столом, давлюсь от смеха, а Череп уже - как белье
постельное после подсинивания: губы серые, руки синие; лежит на полу без
признаков жизни. "Череп, - кричу я ему, - это не твой Командор! Твой внизу
остался, не умирай!" А дядя Вова ничего не скажешь - человек науки! Раз в
соответствии с законами природы не положено покойнику оттуда сюда
заявляться, значит - отставить. Обиделся он за науку да как саданет жмуру
меж глаз, тот вниз и покатился - в соответствии с законами природы. Дядя
Вова горло свое щупает, улыбается виновато и нашатырь Черепу в нос сует.
"Ошибка, - говорит, - вышла, пионеры! Вместо жмура живого товарища
привезли, только мертвецки пьяного!" "Да у него же горло перерезано!" - не
верю я, а сам хохочу. У меня что-то вроде истерики началось. "Значит, -
говорит дядя Вова, - недорезали товарища. Из пивбара привезли вроде уже
холодного, а я не проверил сразу, замотался. Ну что, - спрашивает меня, -
будем выпускать алкаша из холодной?" - "А чего с ним еще делать? - говорю.
- Лишь бы компенсацию не потребовал!" Дядя Вова сам вниз спустился, привел
недорезанного, отдал ему его тряпки вонючие да еще сто грамм налил.
Недорезанный враз ожил. "У вас, - говорит, - хочу остаться. Санитаром
буду!" - "Зачем?" - спрашиваю. "Как зачем?!