"Действо на планете Иан" - читать интересную книгу автора (Браннер Джон)

IX

Марк Саймон, мучимый неясными предчувствиями, брел по изрытому грунту за космодромом; глаза у Марка были красные от недосыпа, он сжимал в руке диктофон, который всегда носил с собой, чтобы записывать новые языковые обороты. Шайели заставила его выйти из города вместе со всеми — она желала осмотреть огромный корабль, покоящийся на ложе из раскрошенных желтоватых скал, подобно яйцу какого-то невероятного динозавра. Они постояли в толпе, убедились, что на корабле ровно ничего не происходит, а затем Шайели стало скучно, и она попыталась отвести Марка к компании «обезьянок», собравшихся вокруг Элис Минг и Рейвора-Гарри. Элис с важностью рассуждала о работах Чарта, однако Марк был уверен, что сама она не видела ни одного представления. Так что он оставил Шайели развлекаться и побрел в сторону Мутины Мандалы. Отойдя на некоторое расстояние, услышал, что позади грянула музыка; оглянулся — у корабля наконец-то началось какое-то действо.

Возвращаться не хотелось. Марк отметил, что Врата активированы — впрочем, в этом не было ничего особенного. Наступила весна, а весной на Иан всегда прибывал десяток-другой туристов. То ли, чтобы уйти от зимы на своей планете, то ли от вечного холода, поселившегося в душе. Например, этот круглолицый парень, который вылезал из кустарника — с голыми коричневыми ногами, вымазанными какой-то мазью. Марк нахмурился. Он тогда думал о своем и едва обратил внимание на незнакомца. Как он представился — эксперт по наркотикам, частное лицо? Значит, собирается раздобыть дозу шейашрима. Надо бы его предупредить, чтобы не пробовал… а может, и не стоит. Пусть сам разбирается. Марку не хотелось заботиться о шустрых парнях, снующих с планеты на планету в поисках новых способов отключения людей от реальной жизни. С другой стороны, надо быть терпимым. Как говорится, галактика велика, и места хватает для самых разных людей… И вообще, не ему быть строгим к другим — после вчерашнего вечера у Гойдела…

Он шел по тропинке на стыке Бло и Рхи. С одной стороны громоздились неприступные скалы, с другой — сады и огороды; и то, и другое тянулось на сотни километров. То здесь, то там возвышались стройные деревья, множество ручьев струилось в сторону Смора. Вдоль такого ручейка и побрел Марк. Кромку воды окаймляли растения, похожие на голубой мох, а в самом ручье жили странные создания, не то растения, не то животные, которые почти весь год были неподвижны и цвели, а весной выдирали корешки из грунта и медленно, по-змеиному, отправлялись в поисках другого места. Марк отыскал гладкую скалу и уселся — спиной к городу. Долго, пока не начало рябить в глазах, смотрел на солнечные зайчики, бегущие по воде. И вдруг достал диктофон и заговорил: безответный механизм был единственной аудиторией, которой он мог поверять свои мысли.

— Почему мне сдается, что прибытие Марта одновременно неизбежно и губительно? — говорил Марк. — Ладно, оно было неизбежно потому, что Чарта должно было потянуть на спектакль для инопланетян. Я не видел его работ, но результаты представления на Хайраксе наблюдал — спустя полсотни лет — и могу представить себе размах деятельности Чарта. Не знаю, справедливо ли его называют великим художником, но его достижения неоспоримы. Чарт создал совершенно новые выразительные средства в искусстве, и вот что необычно: никому из последователей не удается его повторить. Он опережает всех, в том числе и своих учеников. Думаю, из-за этого другие мастера чувствуют себя неуверенно. Похоже на то, как если бы основоположник отлил статую в бронзе, и другие скульпторы убедились, что в мраморе ничего подобного не выходит… или когда изображение фиксируется на головизоре, или… Как это называлось? Не слой, не лента… А, на пленке! Когда театральные режиссеры обнаруживают, что видео или кинофильм могут состязаться с живыми актерами…

Да, он таков — фигура галактического масштаба… Стоит Чарту направиться куда-нибудь, как впереди него бежит молва, и начинаются споры во всепланетном парламенте. Так что его должно неодолимо тянуть к новым завоеваниям. И однако… Не этим обусловлена неизбежность его появления здесь…

Марк умолк, подумав, что мысли у него какие-то глупые, но затем упрямо заговорил снова:

— Нет, само его существование родственно духу Иана. Конечно, Чарт — драматург. Но он нечто большее, чем обычный драматург. К нему почти точно подходит то слово, что люди нашли при переводе с ианского — для этих героев, творцов, для неизвестных властителей, главных персонажей «Эпоса Мутины». Подобно им, Грегори Чарт — Постановщик. Созидатель.

«Но что это означает? — подумал Марк. — Правильно подобрать слово — очень важно; оно выражает суть понятия, и кто бы его ни отыскал, я ему обязан. Однако же…»

Он вздохнул и выключил диктофон. Огляделся и обнаружил, что тени стали совсем короткими. Вот как, скоро полдень, и он, Марк, здесь — почти у входа в Мандалу Мутины!

Он едва не впал в панику. Прошло много месяцев — возможно, больше, чем год, — со дня, когда он видел Вспышку Мутины изнутри Мандалы. И он намеревался испытать это еще раз, понемногу подбираясь к Мандале все ближе, и как-нибудь… Нет, прочь это все — мысли о проступках и глупостях, которые с этим связаны… Марк побежал к холму, возвышающемуся над ручьем. Почти у вершины холма росло могучее дерево гжул, орехи которого составляли основу питания ианцев. Ветви дерева были широкие и плоские, подобно естественной лестнице. Марк решил влезть наверх. С высоты в пятнадцать — двадцать метров он должен был ясно увидеть все плоскогорье Бло вплоть до обрыва, с которого начинался пологий спуск протяженностью в пятьсот километров к соленому озеру Гхеб. Между плато и озером были и города, в том числе более крупные, чем Прелл, но ни один не был расположен в такой красивой местности и у такой широкой реки.

Марк потянулся к нижней плоской ветви, и тут что-то полоснуло его по пальцам. Он вскрикнул, отскочил — по костяшкам текла кровь. Вверху, в тени ветвей, что-то двигалось, слышался шелестящий звук.

Птица?! На Иане?! Но здесь ведь нет птиц!

— Ох, извините, он вас поранил? — сказали у него за спиной.

На холм поспешно, хрустя подошвами по камням, поднималась женщина в обтягивающей зеленой одежде — высокая, почти с Марка ростом; длинное лицо, волосы цвета меди собраны в пышный хвост. На руке — крага, украшенная бриллиантами.

Марк тупо смотрел на женщину, не задумываясь о том, почему не встречал ее раньше: если один человек сегодня прибыл через Врата, то мог прибыть и другой. В данный момент его заботило, как он умудрился не заметить ее.

Ага! У ее бедра мелькнул золотой отблеск — устройство для невидимости. Дорогой аппаратик, запрещенный на многих планетах, но не такой уж необычный. Она спросила еще раз, с оттенком беспокойства:

— Вы не ранены?

— Ранен? — Марк отряхнул кровь с руки, посмотрел и убедился, что это всего лишь царапина. — Думаю, ничего серьезного.

— Он ударил клювом, так что не беспокойтесь. Инфекция может быть от когтей, хотя, конечно, они автоматически очищаются, когда он садится мне на руку. На место, сатанинская тварь! Эй, на место, на место!

Женщина вошла в тень дерева; птица с недовольным писком подлетела к запястью, хозяйка надела на нее колпачок и проговорила:

— Он не станет извиняться, предоставляет это мне. Каждый раз тревожится, попав на новую планету — воображает, что все вокруг его преследуют. Эта порода — сущие параноики…

— Зато красавец, — похвалил Марк, оборачивая палец листом гжула. Эти листья ускоряли заживление — если раненый имел счастье принадлежать к тем пяти процентам людей, у которых не было аллергии на гжул. — Что это за птица?

— Сальвадорский кречет. Кому-то пришла в голову блестящая идея, что соколы пригодятся на необжитых планетах, где еще нет дорог. Не только для охоты, они еще прирожденные пастухи. Мой унаследовал от своих предков чудовищное сознание собственной важности — правду я говорю, подлый злодей? — Она потрясла рукой, и кречет в ответ защелкал клювом.

Пока она говорила, Марк смотрел больше на нее, чем на птицу. Что-то знакомое было в ее облике, словно он некогда видел ее изображение — неизвестно, где и когда. Он успел составить впечатление об этой женщине и по какой-то неясной для него самого причине не желал реагировать на ее острый, возбужденный тон и речь-скороговорку. Упрекнул себя за это. Подумал, что слишком много времени провел на Иане — сначала среди досужих людей в колонии, потом среди ианцев, вся жизнь которых статична — и отвык от общения с импульсивными людьми, ведущими активную и напряженную жизнь. Он уже приготовился спросить, откуда прибыла гостья и не затем ли прибыла, чтобы дать своему кречету полетать на свободе, когда она проговорила врастяжку:

— Я… совершенная… дура. — Марк вздрогнул. — Законченная кретинка! Черт побери, на вас хейк и вельва, а я до сих пор не заметила!

— И что… — Марк поднял руку и потрогал свой ианский капюшон.

— А то, что если сюда не добрался мастер по пересадке кожи и не осчастливил «обезьянок», избавив их от полосатости… Впрочем, «обезьянка» бы не носила такую одежду… Итак, вы — землянин.

Она смотрела на Марка в упор — глаза у нее были темно-зеленые и такие же пронзительные, как у кречета. Помолчала и холодно резюмировала:

— В этом случае вы можете быть только одним человеком. Марком Саймоном.

Прокручивать статью о Чарте пришлось очень долго. Дочитав до середины, Эрик настолько увлекся, что забыл о хозяевах, которые могли вернуться, подтащил к экрану кресло и стал читать дальше — с открытым ртом. Неудивительно, что они все побежали смотреть на корабль!

Эрика не особенно интересовало искусство. Его больше занимали вещи реальные — вроде пилюль, порошков, газов и ингаляторов. Но выходило так, что когда этот деляга Чарт принимался за дело, народ балдел не хуже, чем от наркотиков. Ну и ну! Статья заканчивалась сообщением о контракте с Тубалкейном, где было указано, что просмотреть запись тамошнего представления можно за отдельную плату. Дочитав до конца, Эрик подумал: «Значит, у него свой кайф. А это уже по моей части. И все же…»

Немного поколебавшись, он набрал название статьи: «Иан»; разряд «межрасовые отношения»; подразряд «секс». Информат такого класса различает, когда ему даются неверные заголовки статей и разрядов, и предлагает вместо них правильные. Но Эрик увидел только пустой экран, и тут его осенило: эти ребята местные, из колонии, — зачем им искать информацию такого рода через коммуникатор? Они же здесь живут.

— Да, верно, — сказал Марк. — Но как вы узнали?..

— Я — Мораг Фенг, любовница Грегори Чарта. Это имя отозвалось слабым звоном в памяти Марка — так же, как и лицо, — но он не мог вспомнить все до конца.

— Прочла ваш перевод «Эпоса Мутины», — проговорила Мораг. — Дала его Грегори, и это привело его сюда — ваша книга послужила поводом к его путешествию.

— Чарту понравилась моя работа?

— Понравилась? — Она грубо, неприятно рассмеялась. — Это же единственный в галактике перевод инопланетной поэмы! Ну-ка, пошли в корабль, раз-два! Я звоню Грегори и сообщаю, что наткнулась на вас. Он придет в восторг. Вы тот человек, с которым он и хотел говорить на этой планете… — Она уже поднесла к лицу портативный экранчик коммуникатора, висевший на поясе, и вдруг спросила: — Что-то не так?

— Ну… Просто я несколько ошеломлен, — промямлил Марк. — Ведь перевод ужасен. Я набросился на него, едва успев здесь устроиться и оглядеться — вообразил, что знаю все об Иане и ианском языке. И только когда покинул колонию, понял, какая это грубая, поверхностная поделка…

— Однако она привела сюда Чарта, — заметила Мораг. — Это чего-то стоит, а? Пошли!

— Собственно говоря, я… — Марк оглянулся; солнце уже почти достигло зенита. — Я хотел дождаться полудня и посмотреть на Вспышку Мутины. Это…

— Знаю, что такое Вспышка, знаю. У вас еще будет достаточно времени, чтоб ее увидеть. И если все пойдет, как надо, скоро узнаете, что она такое и для чего предназначена.

— Что-о? — Марк был окончательно сбит с толку.

— А то, что вы слышали… — пробурчала Мораг и потянула его за собой. — Грегори сюда не для развлечений прилетел…