"Эрнст Кренкель. RAEM - мои позывные " - читать интересную книгу автора

его. Через многочисленные щели в полу вода хлынула на голову домовладелице.
Последовал неприятный разговор и сугубая осторожность при мытье полов
Первое время переезд в Москву приносил маме сплошные огорчения.
Квартира, по сравнению с белостокской, убогая. Знакомых, с которыми можно
отвести душу, нет. Всё непривычно и неуютно. Но делать было нечего, и
оставалось одно-привыкать, пускать корни на новом месте. Ревмя ревела и
сестра, вспоминая своих подруг и уютный Белосток.
Моя сестра старше меня на пять с половиной лет. Она родилась 24 июня, а
я 24 декабря. В пору нашего переезда в Москву ей исполнилось двенадцать лет,
и родители сразу же определили её в женское коммерческое училище на Новой
Басманной. Ходила она в форменном тёмно-зелёном платье с чёрным передником и
белым воротничком.
В этом же училище преподавал немецкий язык отец. Домой он приносил
груды ученических тетрадей, стопками возвышавшихся на его письменном столе.
Осторожно, чтобы не мешать, я подходил к отцу, тихонько садился сбоку и с
уважением смотрел, как он черкает в тетрадях красным карандашом.
Лицо отца снизу мягко освещалось лампой. Он много курил и обычно сам
набивал папиросы. Не отрываясь от тетрадей и не глядя на меня, спрашивал:
- Ну что?
Я подходил поближе, и он меня ласкал. У него были рыжие, жёсткие усы,
которые так приятно щекотали и пахли табаком.
Отец на несколько минут прерывал работу, отвечал на мои вопросы,
что-нибудь рассказывал или рисовал мне картинки, а затем снова принимался за
свои бесконечные тетрадки...
Как во всякой приличной семье, командовала в доме мама. Всё делалось с
её ведома, и последнее слово всегда оставалось за ней. Не могу сказать, что
отца это угнетало. Обычно он соглашался со всеми замечаниями и предложениями
мамы. Отец был добрым и ласковым человеком. Таким он и запомнился мне.
Дни папиных получек всегда были радостным событием для нас, детей. Мы
смотрели во двор, где появлялась его фигура с кульками в руках. Мы знали: в
этих кульках обязательно будут конфеты и другие вкусные вещи
Зимой окна в гостиной и столовой замерзали и покрывались толстым слоем
льда. На подоконник ставилась лампа, и лёд постепенно стаивал. Приятным
занятием было откалывать ногтём кусочки льда и гонять их по мокрому стеклу.
В погоне за более толстыми кусочками я однажды пустил в ход столовый нож.
Дело кончилось неприятностью-проткнул стекло, после чего ускорять таяние
льда мне категорически запретили.
Зимой излюбленное занятие-цепляться сзади за сани, конечно, с оглядкой,
чтобы, упаси боже, не увидела мама. Или обследовать каждый сугроб на улице.
Домой появлялся мокрый, наполняя комнату густым запахом конского навоза.
Летом игры происходили в небольшом, но уютном старинном дворике, какие
любят изображать художники. Двор зарос травой, лопухом и ромашкой. Посреди
стоял старый, бездействующий колодец. Подходить к этому колодцу нам
строжайше запрещалось, и потому он выглядел в наших глазах особенно
таинственным и привлекательным.
Вместе с приятелем, золотушным, худым, длинным мальчиком, сыном нашего
дворника, мы, каждый в меру своих талантов, выдумывали страшные истории и
рассказывали их друг другу до тех пор, пока сами не начинали верить
собственным выдумкам. В этих историях фигурировали сброшенные в наш колодец
трупы, подземные ходы, клады.