"Павел Кравченко. Вторая профессия " - читать интересную книгу автора

газетами. Прямо на него с пожелтевших "Известий" смотрела балерина Уланова,
тускло освещенная мигающей лампой.
- За два часа прекрасно высплюсь, - подмигнул Борис балерине и потушил
лампу. - А в восемь поедем в Калигран, - пробормотал он, засыпая.
Но выспаться ему не удалось.
- Колосов! Борис Николаевич!
- Что такое? - не сразу понял Борис.
Над ним стоял Ренвиль и теребил его за плечо:
- Можно, ты пойдешь со мной?..
- А что случилось?
- Говорить буду.
Ренвиль был чем-то взволнован и неправильно выговаривал русские слова.
Борис оделся, и они вышли. Свежий морозный воздух прошелся по лицу,
забрался в рукава, за воротник. Борис поежился.
Прямо перед домом висели две шкуры белых медведей. Справа на козлах
лежал перевернутый вельбот, отбрасывавший на снег четкую тень. На обмерзшей
стойке голубовато просвечивал в свете луны большой кусок льда,
приготовленный для питьевой воды. Картина мирная, отнюдь не располагавшая к
беспокойству. Но в голосе Ренвиля была тревога.
Началось с того, что собаки перегрызли ременный алык в упряжке. Сеанс
еще не начался. Ренвиль попросил у старой Иунеут, жены Томба, новый ремешок.
Иунеут сказала, чтобы Ренвиль посмотрел в чулане. В чулане лежал ворох шкур,
но ремней не было видно. Он стал рыться в шкурах и увидел кожаную военную
сумку: может быть, ремешки в сумке. Ренвиль открыл ее. Оттуда вывалились
бумаги. Следовало уложить их обратно, но там были интересные фотографии и
рисунки, и разве утерпишь, чтобы не взглянуть? Хорошо был нарисован
аэродром. Ренвиль сразу узнал его: все постройки, летное поле, холм, река.
Внизу - какие-то цифры. И много других бумаг и снимков. И еще там были ленты
магния... Все это разглядывать было некогда: люди уже собрались смотреть
кино. Ренвиль сложил бумаги в сумку и побежал налаживать аппарат. Во время
сеанса он искал глазами Гырголя, хотел попросить у него одну ленту магния.
Магния давно не было в магазине райцентра, а Ренвиль научился
фотографировать. Он искал глазами Гырголя, но Гырголь почему-то не пришел
смотреть кино. И вдруг Ренвиль подумал: а зачем Гырголю Томбу нужен рисунок
аэродрома? Вот тогда охотники и начали кричать ему: "Тише, тише, почему так
быстро стал вертеть картину?" Ренвиль стал работать медленнее, но все думал
и, когда выдавал книги, тоже думал. Потом он пошел ночевать к Гырголю. Он
увидел, что Гырголь дома, и сказал ему: "Дай мне ремень, в моей упряжке
порвался алык". Они пошли в чулан и снова перебрали все шкуры. Ремешок
нашелся, а сумки не было. Надо было спросить, куда девалась сумка, и взять у
Гырголя магний, но Ренвиль не стал спрашивать, а все думал. Все легли спать,
а он ворочался до тех пор, пока не решил разбудить Бориса.
Борис слушал Ренвиля, прислонившись спиной к перевернутому вельботу.
Потом он стер иней с ресниц, оттолкнулся от вельбота и пошел по снегу,
поглядывая на Ренвиля, который тоже зашагал рядом с ним.
- Скоро охотники начнут вставать, - сказал в раздумье Борис и обнял
Ренвиля за плечи. - Зайдем к Акопову. Акопов говорил, что какие-то охотники
рисовали ему карту. Может быть, он просил рисовать карту и Гырголя. Надо
спросить.
Но прозвучало это у Бориса не очень убедительно, и сам он нахмурился.