"Сергей Кравченко. Яйцо птицы Сирин" - читать интересную книгу автора

В те экологически чистые годы, задолго до азартного гидростроительства
Волга была намного полноводней. Сейчас она подсела, и разбойничий полуостров
имеет поперечник около 60 километров с перешейком в 12 километров. А во
времена Грозного параметры были другие: 20 верст поперек и 2 версты
перешейка. Весной из-за разлива перешеек сужался до нескольких сот саженей,
покрытых кустарником и кривыми, коряжистыми деревьями. Намного живописнее
там было, чем сейчас. Давайте туда вернемся.
Итак, имеем речную петлю, в восточной части которой в Волгу врывается
безымянная речка (ныне - р. Самара), а в правой, западной части имеется
упомянутый сухопутный переход на большую землю. Все это очень удобно для
наших водных процедур.
Природный феномен эксплуатировали три дружественные бригады.
Командовали ими три друга, три названных брата Иван Кольцо, Богдан Боронбош,
да Никита Пан.
Первая шайка гнездилась на северном берегу перешейка. Ее атаман Богдан
Боронбош раньше был запорожским казаком. Вообще-то, его настоящая "фамилия"
была Барабаш, - вполне библейское слово, производное от "Барабас" или
"Варавва". Так звали разбойника, любезно уступившего Христу место на кресте.
Варавва выступил в роли козла отпущения, и эта фигура - бандит, обретший
свободу, - доныне популярна среди братвы и священнослужителей. Богдан так и
носил бы славное имя, если б не попал в переплет.
Однажды казачья ватага, в которой был и Богдан Барабаш, разбила
крымский обоз. Две арбы добычи казаки, не разбирая, погнали в Сечь. Имелось
бы время, они бы с чувством и расстановкой перебрали товар, но теперь
задерживаться не приходилось, - на горизонте мельтешило, могла погоня
нагрянуть. Но Бог миловал, добрались до перевоза. Когда перегружали добычу в
лодки, среди прочего на дне арбы нашелся ящик - не ящик, сундук - не сундук,
и тащить его досталось Богдану. Богдан накануне был ранен в голову,
татарская сабля рассекла ему переносицу, но хотелось помочь друзьям, и
бинтованный Богдан ухватил ношу поперек. В ящике аппетитно звякнуло. "Цэ ж
гроши!", - легко определил Богдан.
На острове Хортица, на Сечевой стороне казаков встретили гетманские
люди, приняли добро. В том числе и денежный ящик.
В Сечи был закон: что захвачено не в одиночку - дели на всех. Однако,
когда вечером того же дня гетманский писарь читал реестрик добычи, ящик тоже
прозвучал, но не звонко, а гулко: "Кутийка порожня".
"Як порожня? - выскочил Богдан. От винного отдыха и полученной раны он
потерял сообразительность, - як порожня? Там грошив с полпуда було!".
- А раз "було", так куда ты их, пан Барабаш подевал? - поинтересовался
писарь. И не успел Богдан перекреститься, как оказался в яме под корнями
спаленного дуба.
По протрезвлению состоялся суд чести. Особенно горевал о ее "порушении"
писарь. Он чуть не виршами страдал на кругу и выписал Богдану полное
удовольствие, чтоб не совал свой длинный нос в войсковой карман. По
приговору должны были вырвать казаку ноздри, но вышло неудачно. От
позавчерашней сечи нос у Богдана держался еле-еле. Поэтому, когда гетманский
кат Юрко рванул ноздрю щипцами, нос отделился вовсе.
С тех пор Богдан обиделся на Сечь Запорожскую и при первом удобном
случае бежал на Дон и Волгу.
У Кольца Богдан Барабаш появился с черной повязкой на бывшем носу и