"Сергей Кравченко. Кривая Империя. Книга 4" - читать интересную книгу автора

мужиков рвали на части шестеркой ломовых лошадей: 2 - за руки, 2 - за ноги,
одна - за голову, и одна за противоположную оконечность.
Двор Людовика XV предавался безудержному разврату, все политические
дела решались любовницами мужей любовниц короля, и главными нравственными
авторитетами стали философы, ученые, энциклопедисты, умеющие изящно
распорядиться благозвучным французским языком.
Центральным персонажем светских хроник был Вольтер. Газеты, в том числе
и питерские, публиковали сообщения о его меню, ежедневных поучениях
племяннице, да с какой ноги корифей изволил нынче встать. Церковь
католическая совсем растерялась. Попы жалобно поскуливали, что умственные
упражнения Вольтера и его команды не имеют ничего общего с христианской
традицией, а полностью базируются на браминских учениях, завезенных
английскими чайниками из безбожной Индии.
Екатерина не замедлила вступить в переписку с "бессмертными".
Просвещением России тоже хотелось заняться безотлагательно. На какое-то
время у нас заботы о геополитике уступили место разборкам между Дидро,
Даламбером, Монтескье, Вольтером и прочими. Вольтер живо реагировал на
письма Екатерины. Он видел в России непаханное сюжетное поле. Тут было о чем
написать и на чем обойти ненавистных парижских собратьев. Вольтер дернулся в
Питер, еле его остановили, - он-таки представлял враждебное государство.
Тогда Вольтер объявил, что будет дистанционно писать "Историю Петра
Великого".
Делать нечего, пришлось нашим академикам его обслуживать. Они получили
темы, возились в архивах и сдавали наработки И.И. Шувалову - для цензуры,
перевода на французский и отсылки в Париж. Шувалов заставлял эти материалы
сокращать, чтобы меньше переводить и чтобы не выметать мерзости русской
жизни из нашей избы на версальский паркет. Ломоносов, ворчливо матерясь,
резал историю по живому, - сокращал Самозванца, Михаила, Алексея и Федора
Романовых. Вольтеровская "История" вышла в свет и вызвала у наших патриотов
приступы тошноты. Француз превратил драму в комикс.
Попытки Екатерины насадить науки в России ограничились поощрением
литературы. Старый Ломоносов хотел этим воспользоваться, интриговал против
Тредиаковского и Сумарокова, строчил новые оды, копал под еще более старого
президента Академии Шумахера, но ему все равно предпочли немца Тауберта. И
наш гений ушел на покой, окончив свой многолетний исторический труд смертью
Ярослава Мудрого и собственной смертью 4 апреля 1765 года - в понедельник
после Воскресения Христова. "Густая толпа народу" следовала за ним на
кладбище Невского монастыря.
В общем, просветительство пока коснулось только питерского и
московского бомонда, до системной образовательной реформы дело не дошло, но
количество школ, училищ, дамских курсов, частных школ и военных училищ
постепенно увеличивалось. Развивалось светское писательство и издательство,
возникали литературные кружки, художественные группы, салоны, театрики.
Особое внимание уделялось официальному портрету. Портретисты не успевали
краски растирать, - огромная очередь сановных и монарших ликов бряцала
кошельками у их порогов.
Сама Императрица тоже не чуралась творчества. За пять лет правления
беспокойной страной у нее образовался приличный жизненный опыт, накопилась
страшная статистика, в бумагах осели жуткие эпизоды гражданской и семейной
жизни, провинциальный и столичный беспредел составили бесценный капитал.