"Сергей Кравченко. Кривая Империя. Книга 4" - читать интересную книгу автора

Вюртембергской (вот как нашими бабами брезгуют!). Немочку переименовывают в
Марию Федоровну и она начинает работать, как автомат Шмайсера:
1777 - сын Александр,
1779 - сын Константин, и далее в том же темпе еще восемь раз по разу.
Итого десять - полная мать-героиня СССР. Хорошо, хоть тройни не рожала.
Между династическими потугами Мария успевает проехать с мужем по
Европе, не ленится участвовать в кружках против Екатерины.
Молодому двору не нравится материнская модель: Екатерина как-то быстро
обрусела, о Германии забыла, увлеклась Россией без остатка. Идеи Конституции
отбросила. Кружки шепчутся вовсю, за это Императрица отбирает у Марии всех
ее деток - по мере вылупления , - чтоб "воспитывать их русскими"...
Вы видите? - я прав! - "русский" - это не формула крови, не
генеалогическая древесина прочных пород, это - плод воспитания, набор
привычек, обычай поведения за столом...
Детей воспитывают "правильно", - это потом рванет, - но и в самом Павле
происходят образовательные перемены. Страшная Французская революция, казни
монархов, странная смерть австрийского императора Леопольда и убийство
короля Швеции Густава делают претендента на корону подозрительным.
В Европе заканчивается эпоха эволюционной либерализации. Парижский
взрыв бросает уцелевших монархов вправо, они поголовно поражаются манией
преследования. И сын становится более радикальным консерватором, более
резким монархистом, чем порфироносная мать. "Я тотчас бы все прекратил
пушками!" - мечтает он.
Решительность пригодилась наследнику в день смерти матери. При
объявлении о ее кончине Павел ввел во дворец потешное голштинское войско,
созданное в подражание великому прадеду, - только без пьянства и разврата,
утвержденных уставом. Граф Безбородко сам показал Павлу, где лежат шкатулки
с бумагами покойной. Камины пылали вовсю! Даже если и были какие-то писанные
завещания, они пошли на смягчение российского климата...
Когда тебе 42 года, а ты привык считаться инфантом; когда нужно браться
за гуж великой державы и вытаскивать скрипучий воз из пламени европейской
революции, а ты играешь в солдатики; когда ты столько мечтал о власти и
столько переменил воображаемых государственных систем, а государство твое -
вот оно лежит залитое ноябрьской слякотью, - как тут править? Вот и несет
тебя головной сумбур, не поймешь куда.
Павел устанавливает свои законы, штампует их с безумной, доселе
невиданной производительностью - в среднем по 42 ежемесячно - всего 2179 за
пять неполных лет. Вдвое кроет рекордный по суетливости период от Петра I до
Екатерины II (21 закон в месяц), в пять раз превосходит великого прадеда
(8), почти вчетверо - расчетливую мать (12). От такой командной густоты
система управления дуреет, - мы это знаем по нынешней думской практике, -
исполнители сбиваются с ноги, не успевают даже скудно размышлять.
Павел строит свою игрушечную империю, сам отливает оловянных
солдатиков, - пять новых "княжеских родов", 22 графские фамилии вспыхивают
на звездном небосклоне. За сто предыдущих лет только 19 дворян получили
столь высокое потомственное достоинство! Делим 27 на 5, делим 19 на 100,
делим одно на другое, получаем 28,42. Вот коэффициент политической
истеричности Павла!
Что могло бы получиться, правь Павел долго, как Петр или Екатерина?
Жуть берет!