"Милош В.Кратохвил. Европа в окопах (второй роман) " - читать интересную книгу автора

Неметом, - оба они сейчас на обходе.
Вытянутый в длину прямоугольник, запах влажной земли и затхлости -
склеп на четыре гроба; вслух Комарек этого, конечно, не произнес.
- А после кого я унаследовал место?
- Ни после кого. Оно уже неделю как пустует... Так что устраивайся; я
тебе скажу - такие удобства ты вряд ли где найдешь. Погляди, даже складной
столик!
- Кто тут спал? - Комарек снисходительно усмехнулся ловкому маневру
приятеля.
- Неважно. Все равно ты его не знал. Один тиролец, тоже обер-лейтенант.
То есть, пардон... Он был как раз на наблюдательном пункте, когда с той
стороны снова начали долбать. Обстрел продолжался десять минут, не больше, -
просто не повезло парню.
- На будущее учти, дружище, - теперь Комарек похлопал по спине
Габерланда, - я прекрасно понимаю, что нахожусь не на придворном балу, и
вполне могу себе представить, что порой здесь и стреляют.
- А какой у него был голосище! - поспешил переменить тему Габерланд.
- И трелью умел?
- Трелью?
- Это сразу приходит в голову, когда говорят о тирольцах.
- Нет, не умел. Наоборот. Предпочитал оперные арии. Но такого от
непрофессионала я еще не слыхивал - точность интонации, чистота голоса,
манера исполнения, сила! Бывало, так распоется... А ведь по специальности он
был химик! Когда я впервые его услышал, не удержался и напрямик спросил,
почему, черт возьми, он дает пропасть такому голосу? Рассмеялся: дескать, не
я первый спрашиваю, но пока что он поет только для собственного
удовольствия. Я разозлился: такой голос - и ублажать всего лишь одного
слушателя? Тиролец перестал усмехаться. Да, мол, он заранее знает, что я
хочу сказать, и не к чему сразу же начинать проповедь. Он действительно
намерен, когда вернется, серьезнее взяться за пение. В двадцать два года еще
не все потеряно!
Вряд ли Комарек смог бы объяснить, почему после услышанного, вместо
того чтобы опуститься на "свои" нары, он вдруг предпочел придвинуть один из
двух стоящих у складного столика табуретов. Но не успел сесть, как от входа
послышался молоденький голос, который на жестком немецком "имел честь
доложить", что кадет Дьюла Немет явился.
"Сосунок", - первое, что пришло Комареку в голову при виде еще одного
жителя блиндажа, его круглого, точно циркулем вычерченного розовощекого лица
с широкой улыбкой, открывающей короткие, блестящие белые зубы.
Взаимное знакомство, рукопожатия, обычные вежливые фразы.
Но потом уже нельзя было откладывать решение главной проблемы дня: как
отпраздновать появление нового - при всем почтении к его более высокому
чину - товарища. Началось с инвентаризации наличных запасов, в результате
которой были обнаружены несколько коробочек сардин и прежде всего четыре
бутылки вина, как ни странно, пережившие вчерашний канун Нового года. Хоть и
оказались они без наклеек, но, по общему мнению, их содержимое было вполне
пригодно для питья. (Правда, одна бутылка тут же была передана фельдфебелю
Мадеру, который вернулся вскоре после Немета.) Но куда больше, чем вино,
приподняло настроение то обстоятельство, что с Комареком в окопы пришла
Вена, еще "теплая", по поводу чего Габерланд со счастливым смехом сказал: