"Милош В.Кратохвил. Европа кружилась в вальсе (первый роман) " - читать интересную книгу автора

же, сумеет со всем справиться, но все-таки первый ребенок...
И какого черта этот хрыч заставляет меня здесь нудиться?!
Немой укор словно бы возымел действие, дверь тут же отворилась, и
секретарь надворного советника пригласил господина архивариуса войти.

Когда Каван вошел в кабинет Шенбека, надворный советник, не отрывая
глаз от бумаг, лишь дернул дважды головой - это, безусловно, долженствовало
служить если не приветствием, то по крайней мере знаком того, что появление
вошедшего принято к сведению. Хотя Шенбек был в очках, он склонялся над
бумагами так низко, что чуть ли не касался их носом. Перед Каваном
поблескивал лишь его голый череп без единого волоска, сверкавший, как
большой бильярдный шар. В левой руке надворный советник держал три
разноцветных карандаша, расставленных веером; время от времени правой рукой
он нащупывал один из них, чтобы подчеркнуть какую-нибудь строку или отметить
на полях абзац.
Затем он вдруг (вероятно, сочтя, что уже в достаточной мере
продемонстрировал посетителю важность своей работы) отложил карандаши в
сторону и распрямился в кресле. Только теперь стало видно его лицо. По
сравнению с огромной лысиной, надвинувшейся на лоб, лицо мужчины казалось
несоразмерно маленьким и словно бы измятым. Лишь угольно-черные усы резко
выделялись на мягких складках оплывших жиром щек. Это была единственная
часть головы, которой надворный советник мог с помощью парикмахера
распоряжаться по собственному усмотрению. И он старался черными усами
подчеркнуть свою энергичность и мужественность. Но когда он снял пенсне с
толстыми стеклами в золотой оправе, показались выцветшие, водянистые глаза с
беспомощным выражением, свойственным близоруким. Зато в кресле Шенбек сидел
выпрямившись, точно кавалерийский офицер в седле, а когда заговорил, голос
его звучал с нарочитой отрывистостью.
- Ну-с... - Он слегка причмокнул в знак благосклонного расположения. -
У меня для вас новость. Новость радостная, окрыляющая. Она приятно вас
удивит. Может, вы уже забыли, к нам когда-то обращался русский великий князь
Кирилл, помните?
- Да. Речь шла об участии его гвардейского полка в сражении под
Аустерлицем.
- Вот, вот. Чудные люди, эти русские. Их там разбили наголову, а патрон
полка до сих пор разузнает подробности взбучки столетней давности. Впрочем,
почему бы и нет? Тогда вы проделали не малую работу. Великий князь остался
вашей справкой весьма доволен. Канцелярия царского двора только что прислала
нам специальное благодарственное письмо, в котором упомянуто и ваше имя. Но,
конечно же, русское посольство понятия не имеет, куда какое письмо
препровождать. Как-никак, дело, о котором идет речь, относится к компетенции
двух дворов. Но они, разумеется, послали это в министерство иностранных дел,
которому в лучшем случае полагалось получить парафированную нами копию. В
министерстве иностранных дел письмо, естественно, зарегистрировали в книге
входной документации, а нас лишь поставили в известность! Я не исключаю, что
к нам поступит всего-навсего копия. Но это было бы уже слишком! Все то же
типично австрийское разгильдяйство.
Как только Шенбек коснулся вопросов служебной субординации, он тотчас
изменил свою благоусвоенную оцепенелую позу и позабыл о том, что фразы
надлежит произносить строго и отрывисто. Теперь он был в своей стихии -