"Марина Красуля. Живи, Мария! (Повесть) " - читать интересную книгу авторанезнакомые валяются вповалку. Теснота - негде котику издохти. Все люд -
чернорабочий, грязный, измученный, безликий. И мужики, и бабы храпят без задних ног. Теплынь. Неужто лето пришло? Вышла на воздух. А воздух совсем чужой - сухой, сладкий. Виноградники плетутся, розы бурьяном, мальвы бархатные чаши разинули. Сколько времени прошло? Где она? Ничегошеньки в ум не шло, будто спала все время, и - ать! - спичкой чиркнули, проснулась. Разговорилась с товарками, выяснилось, что она в Ташкенте. От ее дома так далеко, так далеко, пешком ни в жисть не дойдешь. Неужто ехала? А на чем? Никак не вспомнить... Живут здесь узбеки, хорошие люди, добрые. И главное, край этот хлебный. Люди прямо так и говорят: "Ташкент - город хлебный". Жара тут - дело обычное. Воду из артезианских скважин добывают, с глубины. Вкусная вода. А чуть отъедешь из города - плохо, пустыня кругом. Земля мертвая, страшная, один песок. Горячо как в аду. Положи яйцо - вмиг вкрутую. А мы, говорят, Мань, тебя за полоумную держали. Все молчишь, молчишь. Глазищи пустые растопыришь - и в одну точку. Застынешь, как сопля на морозе. Мы тебя "чокнутая" прозвали: на живую непохожая была. А сегодня, гляди ж ты, вроде отудобела2. Человек человеком. С чего ж, девонька, тебя так замкнуло?! Хотя чего спрашивать, всяк свою беду носит. Ну, оттаяла, и слава Богу! Маруся слушала и страшно удивлялась... Глава 5 Сочную траву в Узбекистане можно потрогать только ранней весной. Маруся никак не могла привыкнуть, что здешний март совсем не тот марток, что не скинешь порток. Тут в апреле клубника поспевает. Полюбила Маня ходить на луг - километра за два от бараков. Во-первых, ни души. Во-вторых, дикий чеснок и редиску найти можно. И главное, тюльпанов там - тьма-тьмущая. Надерет, бывало, охапку, ляжет в траву, букет на грудь и дышит, дышит горькой сладостью... Честное слово, цветы эти пахнут слезами. Может, оттого что цветут недолго, - ах! - и осыпались атласные головки... В тот день издалека углядела, что лужок ее огородили. Широ-око столбы расставили. Что за напасть? Неделю назад была - все тихо. А сегодня, глянь, копают незнакомые, в солдатское одеты. Меж ними один в штатском хорохорится, бравый такой, начальник по всему. Руками машет, кричит - не слыхать чего. Маня думает: разузнать разве? Ну и полезла через ограду, да, как на грех, подолом зацепилась - и ни туды и ни сюды, того гляди, прореха в сарафане приключится. И вдруг смешливый голос за спиной: - Мадам, вам помочь? Глянула - глаза карие с прищуром близко-близко - и отпрянула. - Боишься? Зря, я добрый, - и расхохотался. Перед ней стоял тот самый рукомахатель. Невысокий, жилистый мужичок. Темно-русый, с резкими, чуть монгольскими скулами. Отцепил невольницу от колючей проволоки и протянул широкую крепкую ладонь. - Иван. Блохин. Руку не взяла: |
|
|