"Марина Красуля. Живи, Мария! (Повесть) " - читать интересную книгу автора

сдохнуть! Бутыль самогону посреди стола. Горькую кушают. Ржут, голодранцы,
незнамо с чего. Не праздник ли?
- Нету дьяволам угомона, митингують через водочку. - Вовка было назад,
да Ленька его за портки уцепил: - Обождем маненько. Ща их сном
сморит-опутает, и полезем.
Под конюшню колхозную самый крепкий сарай приспособили. А навоз не
чищен, грязища, вонь. Лошадки сено худое мнут. А и вот он - Ярик нашенский,
схуднул, запаршивел. Увидал хозяев, обрадовался. Заржал, как жеребенок.
Гривой машет, будто поклоны бьет, пританцовывает. А морда - не морда вовсе,
а Ленькино лицо будто: крупный нос, редкая бороденка, глазищи карие - две
плошки.
Ленька отвязывает дружка, берет под уздцы и ведет на воздух...
Вдруг Володькино лицо - близко-близко, лыбится, зубы белые в ряд...
Второго нашенского коня отыскал, тот в уголку стоял понурый. Обнял, прижал,
краюху хлеба под нос сунул. А дурашка не сразу-то схватил, не смотри, что
голодный, и ну лизаться, тереться - соскучился, видать. А глаза
грустные-прегрустные, малахитовые... Володькины глаза...
- Рыжик, Рыжик! Вижу, худо тебе тута. Ох, и худо! Прости, Христа
ради... Ну-ну, ну-ну... нельзя, нельзя тебе со мной идтить, никак нельзя! Не
тужи, милай... Можа, ще свидимси...
Чи-ток, чи-ток - переступает Ярик, вязко чавкают копыта по мокрому.
И вдруг сон-морока ускоряется: мельтешня, будто все вверх ногами
поворачивается. Из черноты вылетают белой молнией жеребцы-вороны, на них
всадники в кожанах. Вцепились когтями в спутанные гривы. Пасти разинуты, с
клыков пена капает...
Наскакивают на братьев. И не всадники это вроде, а волки. Вожак
огромный, шкура с проседью, зенки желтым огнем горят. Спрыгивает с лошади,
рычит люто и Леньке в морду - на! - челюсть хрустнула. Тот, тоже не дурак, в
ответку зверю - на! - кулаком в зубы. Извернулся да еще раз - на! - волчий
нос враз набок свернуло.
Тут сон опять вязнет... все ме-едлен-но плы-вет... Из руки волосатой
выкатывается маузер, черный, блестящий... ме-едлен-но-ме-едлен-но
вски-идывается... из дула выползает сноп пламени... а во лбу у Леньки
дыра...
Володька прыгает на самого матерого руками вперед, вроде как ухватить
хочет... падает... катится по земле кубарем.
Мгновение - и вот уже четверо милиционеров нависли над ним, матерятся,
молотят сапогами-прикладами куда ни попадя... А потом волокут за ноги...
волокут... А он и не противится, улыбается только, шепчет легонько:
"Ма-ру-ся... Ма-ру-ся..."
То ли живой, то ли мертвый?...

Манька вскрикнула, грохнулась с лавки и зашлась слезами...

С той ночи долго еще деревенские шумели-ссорились:
- Слыхали, слыхали? Воров ноне сцапали. Конокрадов!
- Ты говори, да не заговаривайсси. Хто воры-та?! Хто? Вовка с Ленькой?!
Побойсси Бога!
- С царем управились и до бога вашего доберемси! Вот сообчу, куда
следоват, станет ваш боженька тебе, змее языкатой, сухари сушить.