"Марина Красуля. Живи, Мария! (Повесть) " - читать интересную книгу автора

доверчиво и тихонько сосала пуговицу отцовского пиджака.
Иван встал - пора. Вынул из рамки фотографию, на которой Маруся с
детьми. Положил в нагрудный карман, ближе к сердцу. Обнял Маню крепко, до
хруста. Взял лицо в ладони и теплыми губами - в щеки, в глаза, в лоб, в
губы. Целовал, целовал... целовал... Потом сурово, как приказ:
- Здесь оставаться нельзя, погибнете. Срочно увози детей в Ташкент.
Блохин шел к бортовой машине, полной призывников, решительно и твердо.
В последний раз оглянулся - улыбка в пол-лица, ямки на щеках и...
Только пыль-песок из-под колес...


Глава 14

Собирались спешно. На арбе - до Нукуса. Там на вокзале столпотворение.
Под погрузку на единственный поезд стояли все двадцать грузовиков
Каракалпакии: их собрали, чтобы через Ташкент на фронт отправить. Остальные
вагоны были переполнены мобилизованными, несколько открытых платформ,
огороженных досками, набили живым скотом. Натолкали столько, что животные
шевельнуться не могли. Гражданских сажали в последнюю очередь.
Маруся раскурышилась с узлами и малышней. Как влезть? Доченька повисла
хомутом, за мамкину шею уцепилась, ногами под дых пинает. Сынок руку не
отпускает, волочется, спотыкается, того гляди, в толкучке придавят,
капризничает малец, хлюздит. Народ напирает со всех сторон. Вопли, стоны,
тумаки градом. Еле втиснулись в теплушку. Пассажиров - не повернуться. Места
Мане не досталось, разместились на полу, на узлах.
А поезд все не отправляют, стоит и стоит.
Целые сутки просидели в душной темноте. Товарняк-то без окон, как
душегубка, есть щели небольшие у потолка, толку от них мало. Некоторые
сознание теряли. Жару, напомню, никто не отменял. Путейцы все тянули и
тянули время, проверяли чего-то, ремонтировали. Дубасят кувалдой гулко -
бум! бум! - то по рельсам, то по колесам, матерятся.
Людка-малютка быстро освоилась, щебетала, перезнакомилась с
попутчиками, а вот Гена вялый, сонливый сделался. Внезапно - озноб и резкий
скачок температуры. Вырвало мальчика пару раз, и, главное, мокрый сделался,
как мышь. А потом - понос.
Маня сперва подумала, что дите отравилось или голову солнцем напекло,
потому как хватается ручонками за виски и воет.
- Заткни щенка! Навонял, окаянный, святых выноси!
Но тут мальчика опять заколошматило, кончик носа и руки-ноги будто
оледенели, мурашки волнами, кожа гусячья, бледная - у покойника краше:
- Мама, мама, холодно, замерзаю!
Синюшный сделался, сердце - тук-тук-тук! - так часто, будто хочет
наружу вырваться. Дыхание прерывистое, короткое, как у собачки. Ручки-ножки
выкручивает, голову от боли запрокидывает, криком кричит: пить, пить!
Полчаса озноба, и опять жар. По нарастающей, все хуже и хуже... Огнем
горит, лицо багровое, одышка, мечется возбужденный. Как давай бормотать
несуразное, бессвязное. Бредит. Мамку не узнает. И резко - слабость, будто
мороженое растаяло. Растекся... Похоже, отпустило. Мокрый весь, течет с
него, будто обмочился - все тряпки насквозь... И мгновенно в сон провалился.
Уснул с разинутым ротиком... А рот на глазах обметало, губы от жара