"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 2" - читать интересную книгу автора

Нет ли седых волос? Но морщин не было. На нее из зеркала смотрело молодое
лицо вполне созревшей двадцатисемилетней женщины, начинающей полнеть от
безделья и скуки. Светло-каштановые волосы красивыми природными завитками
падали на чистый белый лоб, спускались на уши, на плечи, а дай только им
волю, широкими блестящими волнами закрывали ей полспины. Лоб был белый,
чистый, немного узкий, но красивый. Тонкие темные брови были над очень
большими, серыми блестящими, влажными глазами. Плакала она всегда много и
охотно и по всякому поводу. От радости, от счастья, от печали: тронет ее
пьеса, поразит ее сцена в кинематографе - слезы сейчас же появлялись в углах
ее прекрасных глаз, веки розовели, и прозрачная капля катилась по щеке. Нос
был белый, чистый, красивого капризного рисунка. Губы полные, бледно-розовые
чуть опускались книзу по углам и придавали лицу мило-капризное выражение
беззащитности и робости. Щеки были полные, розовые, уши маленькие, зубы без
малейшего дефекта, ровные и такие красивые, что многие думали, что они
искусственные. Руки и грудь полные и белые.
Строго критикуя себя, Зоя Николаевна решила, что она, конечно, не
красавица, но очень хорошенькая. Она вспоминала, как влюблялись в нее в
институте, как висли на ней маленькие девчонки, писали ей стихи, как подруги
ее называли: "милкой", "pleumicheuse" (*- Плакса), но любили довести ее до
слез, чтобы потом целовать ее. Она была очень женственна, очень женщина, и
вкусы у нее были женские. Она любила сладкое, любила сентиментальные или,
как говорили в институте, "сердцещипательные" романсы, мелодрамы и танцы.
Танцы были ее слабость.
Разглядывая себя в зеркало, она вспоминала своего Александра Ивановича.
Он был на двенадцать лет старше ее. Он женился на ней, когда ей было 23
года, и она начала бояться остаться старой девой. Любила ли она его? Брак
был по любви, но проверяя теперь в одиночестве свое чувство, Зоя Николаевна
приходила к выводу, что она безпредельно уважала своего мужа, слегка боялась
его и только после этих двух чувств - любила. Он был физически силен, мог
смять и стиснуть ее так, что у ней дух захватит и слезы выступят на глазах,
после его объятий у нее всегда оставалось чувство боли и синяки на руках.
Его страсть пугала ее. Она чувствовала себя перед ним маленькой и
глупенькой, и, если бы не безконечное благоговение его перед нею, готовность
для нее на все, она боялась бы его. И теперь, в письмах, он давал ей советы,
как отец, и у нее к нему чувство любви было не страстное, а почтительное.
Александра Ивановича очень любил и уважал покойный отец Зои Николаевны, и он
внушал и ей это уважение. Александра Ивановича ее отец всегда аттестовал как
образцового офицера, молодца во всех отношениях, и она благоговела перед
ним.
Но, особенно первое время после брака, она, воспитанная в институте,
далекая от жизни, не понимала его интересов, его преклонения перед службой,
часто осуждала его и плакала. На нее найдет сентиментальный стих, ей хочется
тихо сидеть на берегу ручья, под густою липою и молчать, обмениваясь редкими
пустыми на вид, но полными внутреннего значения словами. "Как тихо! - скажет
она, и целая картина давнего, может быть, никогда не бывшего тихого счастья
пронесется перед нею. - Правда, милый, это уже когда-то было?" "Что было?" -
спросит он так просто, что ее сердце наполнится тоскою. Она чувствует, что
он не понимает и никогда не поймет ее и все-таки говорит: "Это было очень
давно. Может быть, несколько сот лет тому назад. Только это было не в
России, а в Англии. Вот так же, помнишь, мы сидели под громадным деревом, не