"Петр Краснов. Опавшие листья " - читать интересную книгу автора

триста шагов, приехала в карете, казалось Феде знаменательным и важным. Так
и должно было быть. Артистки не ходят пешком.
Серебряный рубль болтался у него в кармане и наполнял все его существо
счастьем.


VI

Дома, в столовой, красили яйца. На большом обеденном столе, накрытом
темной клеенкой, потрескавшейся и облупившейся на углах, на доске, стояла
медная кастрюля. Из кастрюли шел пар. Подле, в стаканах, была разведена
синяя, коричневая, красная и зеленая краски и Варвара Сергеевна, тетя Катя и
Миша ложками ловили яйца из кастрюли и погружали их в краску, а потом клали
на опрокинутое над круглым блюдом решето. Липочка, голубоглазая девочка, в
коричневом гимназическом платье, с mademoiselle Suzanne, сухощавой, очень
тонкой, недурной француженкой, с бледным лицом и громадными, глубокими, в
темных веках глазами, развязывали закутанные в тряпки яйца. То и дело
раздавались ликующие восклицания Липочки:
- Ах! Посмотри, мама! Какая прелесть! Твое кружево на темно-розовом
фоне! Каждая нитка узора отпечаталась!
- Покажи! Покажи, Липа, - говорила тетя Катя.
- Epatant! - воскликнула Suzanne.
- N'est се pas? Mademoiselle? (Восхитительно!.. Не правда ли?) -
говорила Липочка. - Или вот это? Зеленое с розовыми цветочками. Какая
прелесть! Этим, мама, я с тобою похристосуюсь.
У окна, разложив акварельные краски, сидела красивая, тонкая, с осиной
талией Лиза Иловайская, дочь папиной сестры, двоюродная сестра Феди, и
рисовала на яйцах цветы, маленькие ландшафты с избушками и тополями и
птичек. Ипполит, в синем гимназическом мундире, с заложенной пальцем книгой
в правой руке, ходил взад и вперед по столовой мимо большой, изорванной по
краям карты Европы и спорил с Лизой о превосходстве живописи над
литературой.
- Ну что ты, Ипполит, - отрываясь от рисунка, щуря прекрасные глаза,
сказала Лиза и, обкинув назад точеную головку, посмотрела на яйцо. - Точно
нарочно... Литература дает нам не только краски и неподвижные маски лиц, но
рисует движение людей и вскрывает самые их души. Мы живем с ними. Мы
чувствуем воздух, которым дышат эти люди, мы знаем, что они думают. Мы
страдаем и наслаждаемся с ними. Когда я читала в "Войне и мире", как визжала
Наташа Ростова от восторга, мне казалось, что я сама сейчас стану визжать...
Или когда Коля сломал ключик папиной шкатулки в "Детстве"! Нет, Ипполит, это
ты только чтобы подразнить меня.
- Что осталось от писателей! - говорил Ипполит ровным голосом. -
Истлевшие пергаменты на неведомых языках. Мука гимназистов и выдумки
ученых... А статуи Древнего Рима и Греции, фрески Помпеи, картины Леонардо
да Винчи, Рафаэля - стоят перед нами как живые. И если быть бессмертным, то
надо быть не писателем, а художником, скульптором или архитектором...
- Ах, Ипполит! Ты это, чтобы злить меня. Ты знаешь мою страсть читать.
Мою любовь к писателям.
- Да что ты читаешь, Лиза, страшно сказать. Набиваешь голову вздором...
Ну, а Шопенгауэра прочла?