"Л.Б.Красин. Письма жене и детям. 1917-1926 " - читать интересную книгу автора

комбинацию, то ты можешь быть уверена, это будет сделано не под влиянием
какого-либо увлечения или донкихотства, а по зрелому размышлению, и значит,
так будет лучше не только для меня, но и для нас всех. Не всегда это можно
ясно доказать (особенно будучи от вас отрезанным, как теперь), но ты уж тут
поверь мне и положись на мою способность правильно учесть ситуацию и найти
наиболее удачный из нее выход.

7 ноября.

Прошла неделя, а воз и поныне там! Б[ольшеви]ки, разбив Керенского и
завладев Москвой, не идут ни на какие соглашения, жарят себе ежедневно
декреты, работа же всякая останавливается, транспорт, продовольствие гибнут,
армии на фронтах начинают умирать с голода. Все видные б[ольшеви]ки
(Каменев, Зиновьев, Рыков (Алексей-заика) etc.) уже откололись от Ленина и
Троцкого, но эти двое продолжают куролесить, и я очень боюсь, не избежать
нам полосы всеобщего и полного паралича всей жизни Питера, анархии и
погромов. Соглашения никакого не получается, и виноваты в этом все: каждый
упрямо как осел стоит на своей позиции, как б[ольшеви]ки, так и тупицы
с[оциалисты]-р[еволюционе]ры и талмудисты меньшевики. Вся эта революционная
интеллигенция, кажется, безнадежно сгнила в своих эмигрантских спорах и
безнадежна в своем сектантстве. А между тем, соглашение теперь - это уже
последняя надежда на спасение революции, и если оно не состоится или,
состоявшись, не сумеет овладеть положением, т. е. навязать известную
дисциплину как буржуазии, так и массам,-- неизбежно стихийное бедствие,
граничащее с полным развалом страны и гибелью государственного единства.

Письмо это мне пока не удалось отправить, и каковы в будущем будут
возможности с вами сноситься - неизвестно. Я прошу тебя, Любанчика, и детей
обо мне не беспокоиться, если даже не будете иметь от меня известий. Если
события примут очень головокружительный бег, то я, м[ожет] б[ыть], тоже
отсюда уеду, на юг ли к Сонечке, а м[ожет] б[ыть], на восток, например, к
Ивану Манухину⁼⁵². Приму все меры, чтобы вас оповещать
своевременно, но, м[ожет] б[ыть], не всегда удастся это сделать.
Теоретически обсуждая разные возможности, в крайнем случае м[ожет] б[ыть]
придется ехать к Валерьяну Мурзакову, а от него к дяде
Дунаеву⁼⁵³, чтобы по весне быть у вас или вас к себе туда
выписать.
У Нины я был на днях. Живет она на Боль[ьшой] Дворянской в хорошей
квартире, снимаемой 8-ю барышнями-учительницами, живущими коммуной. Одну из
ее хозяек видал, производит хорошее впечатление, и вообще вся компания,
видимо, очень порядочная, трудовая молодежь, как-то даже не похоже на
нынешних слюнявых картежников, эстетов и футуристов. Башмакам и всему
присланному очень рада. Выглядит хорошо, розовая, толстая, только вот росту
бог не дает! Ученье у них идет через пень-колоду, по случаю революционных
событий, и я грешным делом не вижу смысла в ее петроградском сидении. Того
же взгляда держится Виктор, и это, кажется, решит судьбу Нинки: либо мы ее
сошлем к вам, если Виктору удастся выхлопотать разрешение на выезд, либо
пошлем ее на юг, в Крым, к Андрею, а м[ожет] б[ыть], еще и в другое место. Я
вообще за разгрузку Петрограда от всех ненужных людей и, думаю, Нине только
на пользу будет пребывание на юге. В поездку к вам не очень-то верю, так как