"Макс Кранихфельд. Арабская петля (Джамахирия) " - читать интересную книгу автора

К размеренному уханью Крота добавилось еще какое-то хлюпанье и
чмоканье, затем протяжный горловой стон и звуки больше всего напоминающие
быстрое сворачивание и разворачивание целлофанового пакета.
- А, сука! Ты что же это делаешь?! В сторону, в сторону трави! Вот,
падла, все штаны мне уделала!
- Ну ты урод! Ты чего хотел ей до желудка через рот запихнуть?! Маньяк,
блин! Вот ищи теперь, чем ей морду от этой параши вытереть!
В воздухе поплыл кислый запах рвотных масс. Стараясь не дышать носом, и
мучительно сглатывая слюну, Стасер вывалился на улицу. Прямо у стены,
прислонившись к ней спиной и спрятав голову в коленях, плакал Хунта.
Равнодушно глянув на него и, чувствуя, как подгибаются при каждом шаге
непослушные и неловкие, как ватные, ноги, Стасер протопал дальше, туда, где
лежал буквально разорванный его пулями хаджи. Мельком посмотрел на жутко
оскаленные в предсмертной муке зубы, пнул в сторону жалобно задребезжавший
по камням автомат, машинально отметив, что, судя по характерному цвету
металла и грубой штамповке, это китайская подделка родного "Калашникова", и
лишь потом осознал, что он здесь не один. Рядом с телом на проржавевшем
металлическом ящике сидел Чуча и, меланхолично протирая бархатной тряпочкой
прицел, с едва заметной лукавой усмешкой во взгляде глядел на Стасера.
- Что, командир, сбежал? Не понравилось, как братва развлекается? Или
тебе право первой ночи не предложили?
И тут Стасер не выдержал, тело, будто перерубило в поясе, согнув в
мощном рвотном позыве. Он хрипел и булькал, извергая из себя и обед, и ужин,
а когда остатки пищи наконец закончились, то жестокие спазмы принялись
выдавливать из него просто желчь. Наконец извержение прекратилось и желудок
еще пару раз подкатив в холостую к гортани окончательно успокоился и
вернулся на свое место. Стасер облегченно вздохнув, распрямился, сплюнул
забившую рот горькую жижу и брезгливо оттер рукавом губы.
- Не наш ты человек, командир... Не из нашей колоды... Уж не знаю, что
тебя сюда занесло, только плохо все это кончится и для нас и для тебя... -
задумчиво произнес Чуча.
На протяжении всего процесса он даже бровью не повел, как сидел, так и
сидел, будто ничего и не происходило. И говорил теперь ровно и спокойно,
будто продолжая давно обсуждаемую тему.
- Что ты имеешь в виду? - все еще напряженно отдуваясь и стараясь
дышать как можно глубже, поинтересовался Стасер. - Что значит не наш
человек?
- А то и значит, - охотно пояснил Чуча. - Здесь ведь кто собрался?
Аутсайдеры по жизни, тупые неудачники, больше ни на что не способные...
Восемь классов, ПТУ, дешевый рэкет или гоп-стоп, тюрьма и потом сюда. Или
так: восемь классов, ПТУ, какой-нибудь спецназ, война, дембель, безработица
и потом сюда. Короче, здоровые, тупые дебилы, ценность которых в этом мире
определяется лишь умением стрелять и способностью подставлять свой лоб под
чужие пули. Люди простые и незамысловатые, не отягощенные ни моральными
принципами, ни лишней интеллигентностью. А вот тебя, командир, мы что-то
плохо понимаем... В тебе ведь за версту "тилигент" виден, поди и образование
высшее, как минимум, имеется, и место хлебное на гражданке тебе вполне по
силам было бы найти. Так что не понятно, что ты в этом говне среди нас
сиволапых забыл... Слыхал песенку: "У тебя же мама педагог, у тебя же папа
пианист, какой ты на хрен танкист?!"