"Марина Крамер. Роскошная хищница, или Сожженные мосты" - читать интересную книгу автора

не хотела даже думать об этом. Коваль снова легла рядом с ней, поцеловала и
прижалась лбом к плечу.
- Ветка... ты можешь сказать мне... - начала она, но ведьма перебила:
- Нет, не проси, я не скажу. Как ты будешь жить, если все узнаешь
наперед? Ведь ты уже спрашивала меня об этом - помнишь? Когда погиб Егор. И
уже тогда я сказала тебе, что никогда не открою того, что вижу, потому что
это тебя убьет раньше, чем настанет момент, определенный тебе свыше.
- Но мне тяжело, Ветка, пожалей меня... я мучаю Женьку и сама мучаюсь -
так есть ли смысл? - Марина приподнялась на локтях и просительно заглянула в
лицо подруги, но та осталась невозмутимой и жесткой.
- Я же сказала - ты не получишь ответа на свой вопрос, даже не проси.
Ветка дотянулась до тумбочки и взяла сигару и зажигалку, села и
закурила, окутывая себя ароматным облаком дорогого табака. Марина
перевернулась на спину и забросила за голову руки. Простынь обрисовала
каждый изгиб ее тела, а длинные черные волосы в полумраке спальни казались
змеями, спускающимися с подушки на высокую грудь. Коваль не осуждала подругу
за отказ, она и сама понимала, что не сможет жить, получив негативную
информацию. Да, собственно, и позитивную тоже - какой интерес, если все
знаешь наперед?
Они не спали всю ночь, и под утро Марина напомнила о предстоящей
свадьбе, но Ветка отмахнулась беспечно:
- Регистрация только в шесть вечера, еще отосплюсь.
А Марине надо было поторопиться, дома явно паника: телефон отключен,
"хаммера" в гараже нет, Хохол в ярости - к бабке не ходи...


* * *

...Он выдернул ее из-за руля и, забросив на плечо как куль с мукой,
потащил в дом. И все молча, ни слова - только на скулах вспухают желваки и
вены на шее надулись от сдерживаемой злости. Странно: никого ни во дворе, ни
в доме, и Егорки нет... И тут Марина вспомнила, что Егора с утра должна была
забрать к себе Наталья Марковна, а вечером Сева привезет их сюда ночевать -
ведь Коваль же на свадьбу идет.
Пока она раздумывала над этим, Хохол, сорвав шубу и сапоги, поднял ее
по лестнице на третий этаж, но неожиданно опустил на ступеньки и, вынув из
кармана наручники, прицепил ее руки к перилам. Потом несколькими резкими
движениями разорвал в клочья брюки и шелковую блузку. Марина подняла глаза:
Женькина морда была перекошена от злости и бешенства, аж искры летели:
- Где... где ты была всю ночь, сучка?! Я с ног сбился... я пацанов по
всему городу гонял до утра почти... С кем была?!
Коваль молчала, и тогда он, размахнувшись, ударил ее по щеке - обожгло
так, словно раскаленную сковородку приложили, но она не подала вида, только
головой мотнула, убирая с глаз челку. Что за этим последует, Коваль тоже
хорошо знала... Он лупил ее тонкой плетью так, что в голове мутилось от
боли, но Марина не могла ни пошевелиться, ни вскрикнуть - рот он ей тоже
предусмотрительно заткнул. Казалось, это никогда не кончится: он швырял
плеть в сторону и набрасывался на Марину, вламываясь так, словно собирался
порвать, сжимал грудь пальцами, оставляя огромные синяки, снова хватался за
плеть. Утомившись, ушел вниз, оставив ее на лестнице, прикованную и