"Неправда" - читать интересную книгу автора (Геннадьевич Ивакин Алексей)

15. 10 мая 1994 года. Вторник. Поезд "Симферополь-Киров". Вагон N 9.

И снова что-то стучит и стучит по голове железными звуками, и опять она кружится и желудок просится выйти наружу, и сухой язык опять приклеился к нёбу и кажется намертво. А по темным стенам маленькой комнатки с окном, завешенном шторками на одной из стен, бегут и бегут чьи-то светотени, складываясь в чьи-то лица. И хорошо так, покойно, так бы и жить всегда - лениво перебирая случайные калейдоскопы чужого бытия... И не думать, и не переживать, и не чувствовать... Да. Именно так. В такт колесам поезда - не думать, не переживать, не чувствовать...

Внезапно окно со стуком поехало куда-то внутрь стены и на его месте возникла девушка в синей униформе. Ее длинные волосы светились ореолом, карие глаза улыбались ему, словно бы давно знакомому, в мягких чертах лица пряталась милая нежность.

Лешка прикрыл глаза, отрешенно подумав, что все - началось опять... Девушка подошла к нему и ласково положила на горячий лоб узкую, прохладную ладонь.

Лешка вздохнул и услышал ее участливый голос:

- Ну что, псих, оклемался?

Лешка молча кивнул - значит не показалось, значит - еще можно жить.

- Как чувствуешь себя?

- Нормально. - Хрипло ответил он. - Только пить охота страшно. И тошнит.

- Сейчас чаю принесу. Или водички холодненькой?

- Водички. - Согласился Лешка.

- Попьешь и тошнить перестанет. Это побочный эффект после аменозина. Слушай, ты такой худющий, когда ел-то последний раз?

- Не помню. Дня два-три назад.

- Консерву будешь?

Лешка помотал головой. Мысль о еде едва не вывернула его наизнанку.

Девушка унеслась и через минуту уже вернулась со стаканом воды.

Лешка жадно выпил из ее рук благословенный напиток и тошнота и впрямь резко уменьшилась, а головная боль, дотоле молотом стучавшая в висках, сошла, пульсирующе, на нет.

- Я тебя сейчас развяжу, только ты пообещай, что ты буянить не будешь.

- Постараюсь. - Закрыв глаза от наслаждения ответил девушке Лешка.

Она с трудом развязала старательно завязанный на спине тугой узел смирительной рубашки.

Суставы скрюченных рук и ног немедленно откликнулись острой болью.

- Ой, блин масленичный! - ругнулся он сам на себя.

- Чего, затекли руки?

- Да все тело, будь оно не ладно...

- Ну ладно, сиди пока, вот тебе журнал - листай, чтобы не скучно было. А я пойду, станция скоро.

- Я что в поезде? - потер он виски.

- А ты не понял?

И только сейчас дошло, что девушка была проводницей, а сидит он в пустом купе.

- Вас как зовут, девушка?

- Настя. А тебя Алексей? Я прочитала в сопроводительных бумагах.

- Вроде того...

- Ну отдыхай, Алексей. Я тебе попозже чаю принесу.

Она закрыла дверь и Лешка осторожно, преодолевая ломоту в мышцах, включил свет над изголовником купейной полки. Потом взял журнал и неохотно перевернул несколько страниц. Глянцевое чтиво оказалось "Космополитеном". Ничего интересного там не было. Реклама дорогой косметики, шикарных авто и тонких сигарет. Все это перемежалось приторными статьями о методах соблазнения в офисе, сексуальных позах на кухне, ночных кремах для моментального похудания во сне и гламурных книгах о житии поп-див. Одна статья все же привлекла было внимание Лешки. Она называлась "Как уберечься от дурного глаза и привлечь светлые силы?" Он открыл ее, но тут же, прочитав первые несколько строк захлопнул журнал и отбросил его как ядовитую змею на противоположную полку - "Для того чтобы приготовить чудесный амулет защищающий от сглаза, необходимо вызвать духа своей Стихии..."

"Идиотки!" - протащилась тяжелая мысль. - "Знали бы они, чем это заканчивается..."

Он осторожно привстал, разминая тело и попробовал открыть дверь. Она оказалась закрытой на ключ. Покурить, оказывается, тоже не удастся... Тогда он сел обратно на полку и прислонился лбом к стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь через ночную мглу, проносящуюся за вагонным окном.

Однако, кроме смутно мелькающей стены деревьев и проглядывающих сквозь нее огоньков ничего не было видно.

И тут вновь открылась дверь, проводница по имени Настя принесла два стакана горячего чая в подстаканниках из нержавеющей стали под серебро.

- Оклемался, болезный? - улыбнулась она.

- Ага. А сколько времени? - постарался ответить ей улыбкой Лешка.

- Одиннадцать вечера.

- Понятно что вечера... - вздохнул он. - Спасибо тебе за чай! Только у меня денег нет.

- Ладно уж, не разорюсь на пакетике. - Поставила она стаканы на купейный столик.

- А покурить можно сходить? Да мне бы еще и... выйти надо.

- На улицу тебе нельзя выходить. - Не разрешила Настя.

- Нет, мне не на улицу. Мне бы это...

- В туалет, что ли? Так бы и сказал. Пошли, я тебя провожу. - Проводница приглашающе открыла дверь.

- Да я сам! - смутился Лешка.

- Сам с усам! Пошли давай. - Настя деловито потащила его за рукав. - Что, живот крутит?

- А ты как догадалась?

- После аменозина бывает такое. Побочный эффект.

- Ну у тебя и познания!

- Так я же медик. - Спокойно ответила она. - Через три года заканчиваю институт.

- А здесь подрабатываешь?

- Ага, мы сессию специально досрочно сдали, чтобы в стройотряде поработать.

И они отправились в ближайший туалет по качающемуся коридору вагона. Пассажиров видно не было, видимо, спали уже. Хотя вроде бы еще рановато, в таких вагонах обязательно должна была быть веселая компания гуляк, которая бы вовсю дегустировало бы сорта пива со всех мелькающих станций по ходу следования.

- Нет, кроме тебя нет никого в вагоне. - Ответила ему проводница, когда Лешка поинтересовался отсутствием пассажиров. - Сезон только начался, в Крым полные вагоны идут, а обратно еще никто не собирается. Вот через неделю здесь не протолкнуться будет.

В туалете было открыто окно и свежий воздух приятно полоскал лицо и волосы, пока Лешка делал свои дела. Потом он, приоткрыв дверь, спросил у Насти:

- А покурить здесь можно?

- Пошли в тамбур лучше, я тоже покурю с тобой.

- Что, боишься сбегу?

- Нет, просто тоже курить хочется.

В тамбуре было свежо и чисто, что само по себе необычно для поезда южного направления.

- Леш, а ты голоса слышишь? - спросила его Настя.

- Заколебали вы все! - вздохнул Лешка. - Это обязательно голоса слышать?

- Не знаю. Но обычно зрительные и слуховые галлюцинации сопровождают шизофрению.

- И я не знаю, есть у меня эти галлюцинации или нет? Вот ты кажешься мне или нет? - спросил Лешка.

- Еще чего! - фыркнула Настя. - Я настоящая!

- А чем можешь доказать, что ты настоящая?

- Вот ущипну тебя и узнаешь, настоящая я или нет! - засмеялась она в ответ. Смех ее был похож на лесной ручеек, журчащий по камушкам.

- Ущипну... Подумаешь! - криво улыбнулся Лешка. - Знаешь, эти галлюцинации тебя так щипнуть могут, что ты от боли до потолка можешь подпрыгнуть. И не только ущипнуть.

- Вообще-то да! Я помню из психиатрии, что галлюцинации бывают и обонятельные, и тактильные. А постоянное восприятие неприятных запахов один из признаков надвигающегося безумия.

- А вы уже проходили психиатрию?

- Ага. Мне, кстати, понравилось. Вот думаю, не пойти ли на психиатра квалификацию повышать после интернатуры.

- Ты помнишь о таком синдроме Кандинского-Клерамбо? - спросил Лешка, когда они уже возвращались в купе.

- Да что-то помню... Синдром насильственного восприятия.

- Это как?

- Обычно, сначала появляются фобические реакции, то есть немотивированные страхи - толпы, общения или, наоборот, одиночества. Потом начинают появляться голоса, которые могут диктовать что-то, приказывают что-либо делать или категорически запрещают что-то. Потом появляются видения, которые не соответствуют той реальности, в которой человек находится. Наконец развивается депрессия. Очень часто такие больные под диктовку голосов совершают суицидальные попытки. А что?

- А эти видения они могут физически на реальность воздействовать?

- Это как?

- Ну, например, взять и уронить этот стакан чая. - Показал Лешка на столик.

- Нет, конечно, - опять улыбнулся Настя, - как же может галлюцинация ронять чай? Она же в твоей голове.

- А если я скажу что может, ты мне поверишь?

- Конечно, нет! Я поверю бумагам, где написано что у тебя подозрение на шизофрению. Хотя ты производишь впечатление абсолютно нормального человека.

- Это временно. Вот когда приступ начнется, увидишь, какой я нормальный!

- Просто у тебя шизофрения шубообразная. То есть нормально-нормально, а потом бах - и как шубой накрыло!

- Точное сравнение... Шубой. В нашем детстве слово "шуба" означало "опасность". Училка к классу подходит, или кто-то патрон в костер бросил, или машина поливальная едет.

- А ты чувствуешь начало приступа?

- Да. Сначала вибрации в теле появляются, всего потрясывает с ног до головы и мир как-то расплываться начинает. И тошнить еще начинает. Потом кожа с пальцев на руках немеет, потом мышцы, потом внутренности. И сознание гаснет постепенно. Как свет в кинотеатре. Или как будто пятишься спиной назад в длинный туннель, пока пятнышко света не исчезнет за поворотом. Еще успеваю увидеть реакцию окружающих на меня. Видимо лицо у меня так меняется, что та тетка на вокзале здорово напугалась. А дальше я не помню ничего.

- Интересно...

- Да как сказать. Мне вот совсем не интересно!

- Извини, я не хотела...

- Да ладно! Шизик и есть шизик. А что я на вокзале натворил?

- Ничего особенного. Когда тебя в вагон грузили, ты дрых как сурок. Даже посапывал. А вот медпункт, говорят едва не разгромил. Хорошо, что в смирительной рубашке был. Хотя Ирина Витальевна, врач, сказала, что ты едва не порвал рубашку. А с виду про тебя и не скажешь, тощий, а сильный.

- Это не я же был. Это... моя Тень, вторая личность. Был такой психиатр, Карл Густав Юнг, так он утверждал, что у сознания человека есть как бы Тень, двойник человека, но полностью ему противоположный...

- Я знаю, мы проходили это. А ты что, психолог?

- Нет, на историческом учусь.

- Откуда такие познания в психиатрии?

- А мне галлюцинация моя как-то рассказала.

- Шутишь опять! - засмеялась Настя.

- На этот раз нет. Ой, блин! - Вдруг хлопнул себя по лбу Лешка.

- Что-нибудь случилось? - встревожено спросила его Настя.

- Да иконка у меня была, потерялась что ли? Ты не видела? - как заплутавший ребенок жалобно посмотрел он на девушку.

- Нет. - Пожала она плечами. - А что за иконка?

- Николай Чудотворец вроде бы. Мне ее водитель той "Скорой" подарил, на которой меня до вокзала везли. - Лешка вцепился себе в волосы и крепко зажмурился. Отчаяние его было столь велико, что девушка осторожно, но ласково погладила его по плечу.

- Не переживай, купишь себе еще! Наверное, санитары выронили, когда грузили тебя.

- Знаешь, Настя... - помолчал Лешка, но продолжил. - Я ведь не псих. Я одержимый бесом.

- Да ну тебя! - махнула она рукой и опять серебристо, словно лесной колокольчик, засмеялась. - Чаю еще налить?

- Давай. Жажда пока так и не проходит. - Лешка понимал, что она ему не поверит, а потому не особо и расстроился. Вот иконку... Иконку было очень жаль!

- Хорошо, ты пей пока, а мне выйти надо, сейчас станция будет. Вряд ли кто-то сядет, но так положено.

- Какая станция?

- Шахунья. До Кирова пять часов осталось. Стоянка семь минут, но тебя она не касается.

- А сменщица-то у тебя где? - спросил Лешка, когда Настя принесла ему стакан с кипятком, а также пакетики сахара и чая.

- Спит. Вчера ее смена была. Ты завари себе сам, хорошо? А я побежала! Да вот еще что, я тебя закрою все таки, извини.

- Да ладно. - Ответил Лешка, помешивая сахар в горячущем стакане. - Я бы вообще на твоем месте не открывал бы меня до самого Кирова.

- Угу, чтоб ты все обгадил тут за двое суток без утки? Пей давай! - воскликнула девушка.

- Настена, а ты очень красивая. - Неожиданно сказал Лешка, грустно глядя на милую девчонку. - В другом месте и в другое время я бы за тобой приударил.

Она сначала опешила, а потом звонко рассмеялась:

- В другом месте и в другое время я бы на тебя и не посмотрела бы! Умойся сначала! - А потом она захлопнула дверь, скрипнула ключом и умчалась в рабочий тамбур.

"Ну-ну!" - одернул себя Лешка. - "Ты еще влюбись! Этого тебе еще не хватало!"

"А хорошую идею ты мне подсказал!" - возник внезапно ехидный голос в голове.

Лешка зажмурился от отчаяния. Началось! И только бы Настю он не тронул!

- Какую еще идею? - сказал он в пустоту. - Насчет влюбиться?

"Насчет чая!" - ехидно произнес Володя-Белиал, а это бы несомненно он. Кто ж еще?

Правая рука, все еще размешивающая сахар, вдруг уронила ложку на стол. По ее мышцам пробежали знакомые судороги и Лешка перестал ее чувствовать. Она сама по себе поднялась, обхватила стакан и медленно понесла его к лицу. Боли от горячего стекла студент не чувствовал, только заныли опять плечевые мышцы.

"Сейчас я тебя красавцем сделаю!" - раздался колоколом шепот в голове. "Все хирурги твои будут!"

Леша понял, что собирается сделать Белиал. Студент напрягся изо всех сил, чтобы остановить свою же руку, но это было бесполезно - стакан с кипятком все ближе приближался к лицу.

И только сейчас вспомнил он совет Митрича - "Молись!" Но слова той простой, совсем коротенькой молитвы совсем вылетели из головы.

"Господи, Боже мой!" - взмолился тогда Лешка своими словами. - "Помоги мне, пожалуйста, если Ты есть, не оставь меня! Ну, пожалуйста! На Тебя одна надежда!"

"Бесполезно". - Ответил ему уверенный в своей силе Белиал. - "Ты сам от Него отрекся! Так что ты полностью в моей воле".

После этого бес остановил руку и начал медленно-медленно лить кипяток на правую ногу Лешки.

Дикая, кошмарная боль с такой силой пронзила Лешкины нервы, что он заорал и выгнулся дугой. Заставляя себя не кричать, он прокусил губу и кровь медленно закапала на одежду. Когда стакан опустел, Белиал выпустил его из руки и мелкие осколки звонко разлетелись по всему купе.

Правая нога жутко, пульсирующее нарывала от середины бедра до кончиков пальцев. А левую била непрекращающаяся, холодная дрожь.

"Нравится?" - прошипел Белиал. Несмотря на боль Лешка каким-то шестым чувством почувствовал легкое разочарование в его голосе - "Помаши папе ручкой". Сквозь слезы Лешка разглядел черную тень, отражающуюся в дверном зеркале.

Тогда студент встал и замахнулся послушной рукой на зеркало. Но тут открылась дверь, и вместо непроницаемой тьмы Белиала, перед ним возникла Настя.

При виде окровавленного лица Лешки она испугалась, но быстро взяла себя в руки и спокойно, как будто сталкивалась с этим каждый день, сказала:

- Началось? Сейчас укол сделаю! - И вихрем исчезла в служебное купе.

Правая - чужая! - рука немедленно выхватила из замочной скважины так неосмотрительно оставленные проводницей ключи и захлопнула дверь, закрыв ее на все возможные защелки и цепочки. И вновь перед студентом возник в зеркале расплывчатый облик беса.

И тут тело окончательно перестало слушаться Лешки, хотя сознания на этот раз он не терял.

Оно медленно и деревянно повернулось, сделало пару шагов на негнущихся ногах и подошло к окну.

Затем его руки обхватили горизонтальную деревянную ручку и с такой силой дернули вниз, что Лешка услышал жалобный скрип своих сухожилий и треск суставов. Окно распахнулось, поезд оказывается уже набирал ход, проезжая последние домики станции.

Тело же шагнуло на стол, затем вцепившись до белизны в костяшках стало вылазить в черную дыру распахнутого окна.

В этот момент задергалась ручка двери и голос Насти глухо закричал: "Открой, открой же немедленно!"

Но Лешка уже висел на руках за окном. Бешеный ветер бил по лицу, стараясь высушить его глаза, свистели пролетающие мимо столбы, и гул проводов над крышей вагона надсадно ввинчивался в уши студента.

"Теперь я буду тебя убивать! Медленно-медленно! Вот только поезд скорость наберет, я тебя и сброшу!" - беспощадно шипел голос Белиала.

"Господи!" - вновь взмолился Лешка. "Ты Господь мой, ты Бог, а значит все можешь. Ты един, а значит, Ты сильнее всех, Ты можешь все! Спаси меня!"

"Не слышит он тебя!" - лицемерно вздохнул бес.

"Иисусе Христе! Ты же был человеком, Ты же страдал, и я страдаю, Ты и Бог, и человек, а я просто человек, так спаси же сильный меня бессильного!"

"Какие слова! Тебе бы стихи писать!" - восхитился лукавый.

"Сыне Божий! Ты вочеловечился на земле, я читал, я вспомнил, что читал о Тебе! И Ты меня как книгу читаешь, возьми же меня в руки Твои!"

"Зачем ты Ему нужен? Букашка на груди мира. Да и как ты можешь себя в Его руки отдать, если сейчас в моих находишься?"

"Помилуй меня! Помилуй, яви милость Свою! Прости мне грехи мои, вольные и не вольные, прости что грешил делом, мыслью и чувствами своими!"

"Ишь ты! Чего захотел! Как грешить, так он первый! Нечего! Грехи твои смертные и прощения им нет" - верещал Белиал.

"Помилуй, мя грешного! Грешен я, с детства самого грешен! С рождения! Сам я себя завел в яму эту! Смилуйся, Отче!"

"Все? Помолился перед смертью? Конец тебе!" - закричал страшным голосом дьявол и Лешкины пальцы стали разжиматься, слабеть, соскальзывать с рамы и он оторвался от несущегося поезда. Всего мгновение длиною в вечность летел он, и его тело обрело былую подвижность, и когда жутко ударился он о насыпь, боль была такова, будто снял кто-то кожу со всего тела. Пролетев, подскакивая как нелепый мячик, несколько десятков метров рядом с бешено грохочущими черными колесами поезда, он свалился в кусты разросшегося вдоль линии иван-чая.

Он заревел от невыносимой боли на весь лес, подступавший к насыпи, так что заглушил даже лязг состава.

Но внутренне он даже радовался этой боли, ибо она значила, что Белиал вновь исчез в глубинах бессознательного.

Когда же поезд прогрохотал мимо и Лешку едва не кувыркнуло воздушной волной боль тихонько стала уменьшаться.

Измученный, окровавленный, ошпаренный и избитый, он все же нашел в себе силы подняться, после того как полежал несколько минут. А потом он заковылял прочь от дороги через лес к виднеющимся тусклым огонькам. Сильно хромая, он продирался сквозь густые заросли то и дело шипя от боли, когда обожженной ногой или многочисленными ссадинами по всему телу он натыкался на ветки.

Тупой болью при каждом вдохе отдавала грудная клетка. Лешка подозревал, что сломал ребро, а может быть и несколько ребер. Его сильно знобило, то ли от сырости ночного воздуха, то ли от ожога.

Когда он выбрался из лесополосы, то без сил рухнул на поле с только-только пробившейся то ли рожью, то ли пшеницей. Немного отдышавшись, он попытался приподняться, но не смог - силы стремительно покидали его.

Но шагать надо было, куда он не знал, но понимал, что надо идти, надо двигаться, если он хотел жить. Собрав всю свою злость на себя и на свою нелепую, дурацкую и бессмысленную жизнь, он встал на левое, здоровое колено. Обваренная кожа на правой ноге натянулась и стала невыносимо тереться о грубую ткань джинсов.

- Ахххрр! - зарычал он сам на себя, и, едва не потеряв сознание, все же смог встать. Тяжело дыша и шатаясь как медведь, он тяжело пошел по полю к светлеющим в ночи огонькам. Адреналиновый запал закончился и каждый шаг отдавал невероятными выстрелами боли. Он набычил голову, исподлобья глядя в небосвод, еле-еле подсвеченный серебристым новорожденным месяцем, и запел. Запел, перевирая мелодию, слова, интонации, сбиваясь с ритма, но это была лучшая песня в его жизни:

- Здесь птицы не поют... и травы не растут... и только мы... лицом к лицу... врастаем в землю тут... горит и кружится планета... над нашей родиною дым... а значит нам нужна одна... победа... одна на всех... мы за ценой не постоим... нас ждет огонь смертельный... но все ж... бессилен он... сомненья прочь... уходит в ночь... отдельный... десятый наш... десантный... батальон... десятый наш... десантный... батальон...

Последние слова он орал на всю Вселенную, перебивая свою боль. И песня таки помогла дойти ему до первых огородов какой-то деревеньки.

Цепляясь за плетень, он практически дополз до ближайшего дома и собрав все оставшиеся, последние, в самом буквальном смысле этого слова, силы, ударил окровавленным кулаком несколько раз в темное окно и рухнул на крыльце, словно срубленное безжалостным садовником дерево с худыми плодами.