"В.П.Козлов. Обманутая, но торжествующая Клио (Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке)" - читать интересную книгу автораопределенным углом зрения. Критик привел многочисленные и убедительные
примеры таких заимствований и переработки. "Зависимость сюжетов от имеющихся в печати публикаций, - отмечал Сергеев, - особенно заметна в последней части "дневника" - "1916 год", которая по содержанию своему крайне совпадает с V томом "Переписки Николая и Александры Романовых". Недаром комментаторы в таком изобилии снабдили эту часть "дневника" подстрочными ссылками на "Переписку"; сюжетика у них на редкость общая, за немногими исключениями, которые, в свою очередь, имеют свои печатные источники"[70]. В сложной идейной мозаике "дневника" Сергеев попытался выделить несколько концептуальных линий, по которым шла переработки текстов подлинных первоисточников. Одна из таких линий - это Распутин как мужицкий идеолог, враг аристократии, поклонник Е.И.Пугачева, противник участия России в Первой мировой войне, пророк, остро чувствующий приближение революции и гибель царской семьи. Вторая линия - это попытка показать разложение, моральную деградацию высшего правящего слоя России, включая и последнего императора с его странными сексуальными интересами и физическими недостатками. В "дневнике" достается едва ли не всем из реального делового окружения Вырубовой. Здесь фигурируют "барбос" И.Г.Щегловитов, "клоп поганый" Марков-второй, "нахал" В.М.Пуришкевич, "рухлядь проклятая" Б.В.Штюрмер, "старый барбос" В.А.Сухомлинов и т.д. Третья линия связана со все большим усилением недовольства развалом страны и войной со стороны крестьян и солдат, тревожные записи о настроениях и поступках которых не сходят со страниц "дневника". Критика Сергеевым подлинности "дневника" Вырубовой была безупречна и отношениях. Доказав с научных позиций фальсифицированный характер "дневника", критик тем не менее в заключении сформулировал еще один вывод: "Опубликование этой литературной подделки под видом подлинного документа заслуживает самого строгого осуждения не потому только, что "дневник" может посеять заблуждения научного характера, а потому, что пользование этой фальшивкой компрометирует нас в борьбе с уцелевшими сподвижниками Вырубовой и защищаемым ими строем. Следовательно, значение разобранной нами здесь публикации выходит за рамки литературного явления, становясь уже фактом политического порядка"[71]. Таким образом, последнее заключение Сергеева переносило факт публикации "дневника" из сферы научных споров в сферу политики. Наиболее отчетливо и сурово подобная позиция была выражена в интервью Б.М.Волина газете "Вечерняя Москва". Тот прямо заявил, что, "поскольку этот "дневник" получил большое распространение и у нас, и - что особенно важно отметить - за границей, я полагаю, что опубликование подобного "документа" заслуживает не только решительного общественного порицания, но и серьезного преследования. Нам приходилось вести упорную борьбу с разными антисоветскими фальшивками, которые часто появляются на страницах европейской прессы; при таких условиях всякое появление фальшивых документов на страницах советской печати может только дискредитировать эту борьбу. Я полагаю, что если подложность "дневника" доказана, то в первую очередь его составители, а затем и издатели должны быть не только осуждены советским общественным мнением, но и понести кару в порядке судебном"[72]. |
|
|