"В.П.Козлов. Обманутая, но торжествующая Клио (Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке)" - читать интересную книгу автора

определенным углом зрения. Критик привел многочисленные и убедительные
примеры таких заимствований и переработки. "Зависимость сюжетов от имеющихся
в печати публикаций, - отмечал Сергеев, - особенно заметна в последней
части "дневника" - "1916 год", которая по содержанию своему крайне
совпадает с V томом "Переписки Николая и Александры Романовых". Недаром
комментаторы в таком изобилии снабдили эту часть "дневника" подстрочными
ссылками на "Переписку"; сюжетика у них на редкость общая, за немногими
исключениями, которые, в свою очередь, имеют свои печатные
источники"[70].
В сложной идейной мозаике "дневника" Сергеев попытался выделить
несколько концептуальных линий, по которым шла переработки текстов подлинных
первоисточников. Одна из таких линий - это Распутин как мужицкий идеолог,
враг аристократии, поклонник Е.И.Пугачева, противник участия России в Первой
мировой войне, пророк, остро чувствующий приближение революции и гибель
царской семьи. Вторая линия - это попытка показать разложение, моральную
деградацию высшего правящего слоя России, включая и последнего императора с
его странными сексуальными интересами и физическими недостатками. В
"дневнике" достается едва ли не всем из реального делового окружения
Вырубовой. Здесь фигурируют "барбос" И.Г.Щегловитов, "клоп поганый"
Марков-второй, "нахал" В.М.Пуришкевич, "рухлядь проклятая" Б.В.Штюрмер,
"старый барбос" В.А.Сухомлинов и т.д. Третья линия связана со все большим
усилением недовольства развалом страны и войной со стороны крестьян и
солдат, тревожные записи о настроениях и поступках которых не сходят со
страниц "дневника".
Критика Сергеевым подлинности "дневника" Вырубовой была безупречна и
убедительна и в источниковедческом, и в историческом, и в археографическом
отношениях. Доказав с научных позиций фальсифицированный характер
"дневника", критик тем не менее в заключении сформулировал еще один вывод:
"Опубликование этой литературной подделки под видом подлинного документа
заслуживает самого строгого осуждения не потому только, что "дневник" может
посеять заблуждения научного характера, а потому, что пользование этой
фальшивкой компрометирует нас в борьбе с уцелевшими сподвижниками Вырубовой
и защищаемым ими строем. Следовательно, значение разобранной нами здесь
публикации выходит за рамки литературного явления, становясь уже фактом
политического порядка"[71].
Таким образом, последнее заключение Сергеева переносило факт публикации
"дневника" из сферы научных споров в сферу политики. Наиболее отчетливо и
сурово подобная позиция была выражена в интервью Б.М.Волина газете "Вечерняя
Москва". Тот прямо заявил, что, "поскольку этот "дневник" получил большое
распространение и у нас, и - что особенно важно отметить - за границей, я
полагаю, что опубликование подобного "документа" заслуживает не только
решительного общественного порицания, но и серьезного преследования. Нам
приходилось вести упорную борьбу с разными антисоветскими фальшивками,
которые часто появляются на страницах европейской прессы; при таких условиях
всякое появление фальшивых документов на страницах советской печати может
только дискредитировать эту борьбу.
Я полагаю, что если подложность "дневника" доказана, то в первую
очередь его составители, а затем и издатели должны быть не только осуждены
советским общественным мнением, но и понести кару в порядке
судебном"[72].