"Юрий Козлов. Разменная монета" - читать интересную книгу автора

промыслом, а потому нервничали. Без нужды уснащали речь блатными словечками,
стали вдруг угрожать Джиге и Никифорову, мол, если те не согласятся
работать, живыми из голубятни не выйдут. Один, самый нехороший, с заросшим
неандертальским лбом начал не очень умело играть ножичком. Джига схватил
канистру с бензином, плеснул на стоявшую в сарае единственную машину, под
ноги ребятам. Щелкнул зажигалкой: "Что, гниды, спалить вас, что ли, к ебени
матери?" Те растерялись, не ожидали подобной прыти. Джига и Никифоров
энергично покинули голубятню. "Где ты отыскал этот симпатичный
кооператив?" - полюбопытствовал Никифоров. "А по справочнику, - ответил
Джига, - купил в метро за пятерку. Там номер телефона". - "Ну ладно, -
вздохнул Никифоров, - я бы смог автослесарем, а вот ты чего?" - "Я? -
ответил Джига. - Я думал, они серьезные люди, я был бы у них чем-то вроде
менеджера".
А когда, казалось бы, настало самое время уходить, когда объявили о
расформировании "Регистрационной палаты", сокращении штатов, смене вывески и
прочих мерзостях, Джига не только никуда не ушел, но взялся
предводительствовать на бесконечных собраниях трудового коллектива, подал
заявление в партию, выдвинулся кандидатом в народные депутаты. "Сдурел? -
удивился Никифоров. - В партию, когда земля под ногами горит?" - "У кого
горит, - усмехнулся Джига, - а у меня под ногами цветы".
И впрямь будто цветы.
Десять лет Джига вместе со всеми был погребен в библиографических
карточках, никто и глазом не успел моргнуть, а он уже на трибуне, в
кандидатских теледебатах, в комиссии по реорганизации "Регистрационной
палаты". И не сказать, чтобы остальные сидели смирно. С десяток, наверное,
быстро оперившихся общественных птенцов спрыгнули с ветки. Удержался в
воздухе, полетел один Джига.
Зачем-то опять провели многочасовое общее собрание, на котором избрали
новый, уже пятый или шестой по счету, совет трудового коллектива. Прежний,
как выяснилось, не справлялся. Совет избрал председателем Джигу. И вся возня
под невыплату зарплаты, под отключенные на столах телефоны, чуть ли не под
насильственный выгон из помещений. "Зачем тебе это? - спросил Никифоров
после другого собрания, где Джига - новоизбранный председатель СТК -
разъяснял по пунктам свою программу. - Ведь разгоняют контору, решенный
вопрос". - "Да как ты не понимаешь, - с досадой ответил тот, - нет сейчас
решенных вопросов! Только все начинается, нельзя упустить шанс!" - "Какой же
шанс, - не отставал Никифоров, - когда только двадцать процентов сотрудников
оставят? Какой, к свиньям, шанс?" - "А м-мне, - Джига начал еще и
заикаться, - для нормальной жизни х-хватит и пяти процентов!" - не то
дружески подмигнул Никифорову, не то нервически дернул веком. Политическая
активность определенно Джиге здоровья не прибавила. Сзади напирали, лезли с
вопросами сумасшедшие бабы из их отдела, еще полгода назад не считавшие
Джигу за человека, а тут вдруг страстно уверовавшие, что он, как Моисей
иудеев, проведет их через пустыню сокращения. Наверное, не в Джиге было
дело. А в том, что страстно уверовать легче, чем искать новую работу, где -
упаси боже! - ив самом деле придется работать.
В отношениях между Никифоровым и Джигой незаметно вкралось нечто
тягостное, до конца непроясненное, что неизбежно возникает между двумя
приятелями, когда один выходит в начальники. Собственно, Джига еще не вышел
ни в какие начальники, судьба "Регистрационной палаты" висела на волоске, но