"Юрий Козлов. Имущество движимое и недвижимое" - читать интересную книгу автора

мордовать на болоте за летнюю кухню, а какая-нибудь сволочь задарма возведет
особняк на сухом месте у реки". - "Значит, парень, вообще не строить?" -
"Строить, но по-человечески, а не как будто крадешь".
Они больше не возвращались к этому разговору, но когда Сашины джинсы
окончательно протерлись - латать далее их было невозможно, он понял, что не
сможет попросить у отца денег на новые. Вообще не сможет попросить. Обмен
мнениями по поводу участка как бы развел их по разным берегам. Теперь между
ними протекала река, имя которой было принцип, и попросить денег значило
засвидетельствовать, что нет в мире такой реки, а есть лишь носимые ветром,
как пыль, слова.
Нельзя сказать, чтобы Сашу обрадовала досрочная самостоятельность. Он
уже и в кафе похаживал с девушками, тратился на цветочки, шампанское. Об
одежде и говорить не приходилось. Надо было покупать, переплачивая, у
фарцовщиков, спекулянтов. Саша скорее согласился бы голодать, нежели надеть
отечественные - с мотней до колен - брюки, чудовищную, криво пошитую
рубашку. Что толку быть стройным и благородным, если на тебе отечественные
штаны? Девушка предпочтет любого - одетого как положено - ублюдка.
На дворе стояло время, когда встречали и провожали по одежке. В местах,
где собиралась молодежь, джинсы ценились более, чем ум, честь и совесть.
Покончить с молодежным безумием можно было мгновенно и элементарно: сделать
джинсы общедоступными. Но вместо этого с ними "боролись". Некоторые
смышленые люди приравнивали джинсы к контрреволюции, идеологической
диверсии, организовывали газетные кампании, устраивали по радио посмешище на
всю страну - "суд над джинсами". Занимаясь этим, они дорастали по службе до
персональных машин, продовольственных пайков, закрытых магазинов, где без
хлопот покупали эти самые джинсы для себя и членов семьи. А между тем
миллионы рублей, полученных как зарплата, допустим, за производство
отечественных штанов, точно в бездонную бочку уходили в карманы фарцовщиков
и спекулянтов, торговавших джинсами, нужными всем. А оттуда - растекались
гноем, заражая все вокруг. Таков был главный результат "борьбы". Это было
совершенно очевидно десятикласснику Саше Тимофееву, но почему-то не очевидно
тем, кто решал, как быть с джинсами в масштабах государства.
Саша до сих пор помнил, какое первобытное счастье испытал, когда, надев
первые в своей жизни джинсы, вышел на проспект. Ему казалось, он не идет -
летит, душа замирала от восторга, на лице блуждала улыбка идиота. Как мало
надо, чтобы сделать молодого человека счастливым! Но в этой малости ему
отказано. Счастливыми были спекулянт-фарцовщик да "борец" с джинсами.
Саша вспомнил, какое отчаянье охватило его, когда он увидел, что
единственные джинсы безобразно разорвались - словно разинули пасти - уже по
зашитому на коленях, что ранее поставленные заплаты не держатся на
измочаленной, застиранной до прозрачности материи, что завтра - о,
господи! - придется выйти во двор в отечественных брюках. Да как он войдет в
беседку, где собирается их компания? Саша был гордым, самостоятельным
парнем, но джинсовую моду ему было не одолеть.
В их квартире между кухней и ванной была кладовка - крохотное
помещеньице без окна, но с дверью. Здесь всегда было темно и сухо. Вдоль
стенки тянулись теплые и запотевшие трубы горячей и холодной воды. Как
колонна, проходила толстая труба мусоропровода, внутри которой с шумом
пролетал мусор. В кладовке хранились отцовский сундук с инструментом, старые
Лидины этюдники, холсты, подрамники, кастрюли, ведра, цветочные горшки.