"Вильям Козлов. Дай лапу, дружище! " - читать интересную книгу автора

независимым характером, умеющих за себя постоять. Отвратителен трусливый
человек, но и дрожащая от страха собака вызывает неприятное ощущение.
Особенно, если она, чуть что, ложится на спину и показывает всем брюхо Это
самая рабская поза у животных, к которой они прибегают крайне редко.
- Не пожалеешь! - басил в трубку дядя Дима. - Пес что надо. Красавец!
- Щенок?
- На нее тут охотников хватает, - продолжал разливаться соловьем
приятель. - Я вспомнил, что у тебя был Карай, ну, думаю, дай позвоню...
Может, возьмешь?
- Какой хоть породы-то? - растерянно спрашивал я, а мысли роем
проносились в голове. "Опять привяжешься, снова будешь таскать ее с собой,
отдавать во время отъездов чужим людям, просить их, уговаривать..." - внушал
мне трезвый, рассудительный голос, а другой, радостно-возбужденный,
нашептывал: "Ничего страшного, в деревне собаке живется вольготно, можно
попросить соседа Николая Петровича присмотреть, когда будешь в отъезде..."
"А кто кормить будет? - возражал трезвый голос. - В деревне собак почти
не кормят, а когда отлучишься, кому будет охота за твоей приглядывать да еще
заботиться?"
"А как приятно будет пройтись с собакой по лесу, станет скучно, будет с
кем поговорить... - мягко увещевал другой, предательский. - А зимой? У
русской печки? Сидишь на скамейке, подкладываешь поленья, а верный пес лежит
у порога и смотрит на тебя умными глазами..."
Конечно, всегда нужно слушаться трезвого голоса, но часто ли мы так
благоразумно поступаем?...
- Надо бы на нее посмотреть, - вяло сопротивлялся я, хотя в душе уже
готов был взять собаку, уповая на наше исконное русское: авось обойдется!
- Тут у моих ребят фургон стоит, сейчас и привезут... Какой номер
дома-то, забыл...
Фургон я встречал у парадной. Живу я в центре, прямо под окнами тянется
узкий сквер со скамьями, разделяющий улицу. Тут и выгуливать собаку можно,
вечерами я часто вижу здесь разных собак в сопровождении хозяев. Вот и я к
ним примкну, пока буду в городе... Странные ощущения тогда я испытывал,
меряя шагами зазеленевший скверик. Откуда-то с Московского проспекта - мой
приятель работал начальником отдела кадров одного завода - мчался на мою
улицу фургон с неизвестной для меня собакой, которая теперь, хочу я или нет,
войдет в мою жизнь. Не отправлю же я ее обратно? Меня терзали любопытство и
тревога: дядя Дима даже не сообщил, какой породы пес, да и пес ли? Может,
сука? Он не разбирался в собаках, но знал мою любовь к ним, помнил Карая.
Кого же он мне удружил?...
Когда фургон остановился напротив моего дома и из кабины выскочили двое
мужчин, я торопливо подошел к ним. Один из них достал из кармана зеленую
книжечку и родословную, другой пошел открывать дверь фургона.
Из машины прямо на асфальт одним махом сигануло огромное черное
лохматое чудовище, у которого сразу и не разберешь где голова, а где
короткий обрубленный хвост. Если бы чудище встало на задние лапы, то было бы
в полтора раза выше меня. Густая свившаяся прядями черно-смоляная шерсть
закрывала псу глаза и уши. Виден был лишь большой и такой же широкий, как у
теленка, нос. Натягивая брезентовый длинный поводок, так что провожатый
припустил бегом, чудовище устремилось в сквер. Подскочив к тополю, задрало
курчавую ногу и, чуть повернув огромную лохматую голову в нашу сторону,