"Вильям Федорович Козлов. Солнце на стене (роман) " - читать интересную книгу автора - Ну тебя, - сказал я.
Мы поравнялись с небольшим серым зданием, на котором было написано: "Кипяток". На перроне ни души. Сразу за этим домиком лестница на виадук. Я перейду через мост и сяду в автобус. Тогда мы жили в центре. Но я не дошел до виадука. Биндо схватил меня за грудь, рванул на себя. Рубаха треснула. - Ах ты, сука... И в следующее мгновение я почувствовал острую боль в плече... Я провалялся в больнице с неделю. По тогдашним мальчишеским законам я никому, даже матери, не сказал, кто меня пырнул ножом. Рана зажила, но шрам остался на всю жизнь. И обида. Я до сих пор не могу понять: зачем он это сделал? Не думаю, чтобы он боялся, что я их выдам. До такой высокой сознательности я тогда еще не дорос. Я бы не стал их выдавать, просто ушел и все. Думаю, это он от жестокости. Я ведь помню, с каким удовольствием он отрывал бедным голубям головы, резал кур, убивал деревянной колотушкой красноглазых кроликов. Жестокость была у него в крови. А потом я услышал, что Биндо посадили. Не за то дело. Возможно, оно тогда и сорвалось. Ведь они надеялись на меня. Наверное, хотели вагон раскурочить. Пронюхали, что там лежат какие-нибудь ценности. Погорел Биндо на другом. Угнал со своими дружками чужой автомобиль и сбил старушку. Не до смерти, но покалечил. Ему дали пять лет. Брать на поруки - тогда еще такой моды не было. Там, на суде, вспомнили ему и старые грехи. Он давно был у милиции на учете. Его бы досрочно освободили, но в тюрьме с ним приключилась какая-то история, и ему еще добавили. В общей сложности он отсидел семь лет. Освободили год назад, но в город сразу Биндо не вернулся. Работал где-то в тайге на лесозаготовках, деньгу зашибал. И вот Биндо, я с трудом узнал его. Вот, значит, кого повстречал наш Дима-дружинник. И я должен помочь Биндо устроиться на завод. В мою обязанность, как члена комитета комсомола, входило наставление на стезю добродетели таких "заблудших овечек", как Володька. Старый дом все еще стоял на берегу Широкой. Здесь, в центре, он, пожалуй, один сохранился с давних времен. Скоро пойдет на слом. Из боков выпирают круглые ребра, крыльцо, как беззубый рот, ощерилось - провалилась одна ступенька. Из почерневшей трубы вывалился кирпич. Белые каменные дома обступили старика. Асфальт и гранит набережной подошли к нему со всех сторон. И нет на этом доме мемориальной доски, которая оправдывала бы его жалкое существование. Не жил в этом доме великий человек, оказавший потомству неоценимую услугу. И в войну этот дом обошла слава. Не послужил он никому опорным пунктом. Не строчили автоматы из его покосившихся окон, не летели под танки гранаты. Нет у старого дома никаких заслуг перед городом. Стоит он, окосевший на все окна, и терпеливо ждет бульдозера, который подцепит его за трухлявые бока, и он, крякнув, рассыплется в прах, взметнув в небо вековую пыль. На окнах белые занавески, цветочные горшки. И совсем не вяжется с обликом дома новенькая табличка с номером и названием улицы. Старое крыльцо, голубой почтовый ящик. На верхней ступеньке перочинным ножиком вырезаны моя фамилия и инициалы. В доме тихо. В таких домах по ночам скрипят сверчки, а под шестком шуршат тараканы. |
|
|