"Вильям Федорович Козлов. Солнце на стене (роман) " - читать интересную книгу автора

Глеб Кащеев, который всех заслоняет своей мощной фигурой и не умолкает ни
на минуту. Игорь сидит где-нибудь в сторонке и смотрит исподлобья то на
одного, то на другого. Тот, кто ему понравился, удостаивается
поощрительных взглядов; к кому он равнодушен, на того больше и не
посмотрит ни разу. В незнакомой компании иногда за вечер он и десятком
слов не обмолвится. Нюх у него на хороших и плохих людей поразительный.
Бывает, встретится нам какой-нибудь веселый, обаятельный парень. Мы с
Глебом в восторге, а Игорь коротко бросит: "Типичный фанфарон!" И точно:
впоследствии так оно и окажется. Встретив интересного человека, Игорь
оживляется, вступает в разговор и, случается, подарит этому человеку
обаятельную улыбку. Улыбка преображает Игоря: он сразу становится мягким,
добрым. Но, к сожалению, Овчинников редко улыбается. А кто не видел, как
он улыбается, тот вообще не видел Игоря.
А то, что он мрачный... такая уж у него профессия: не располагает к
веселью. Он мало рассказывает о своей работе, но мы-то знаем, что это
такое. Игорю иногда приходится анатомировать трупы, которые долгие месяцы
пролежали на дне реки или в земле. Конечно, не только этим занимается
Игорь, но остальное - тонкости профессии.
Когда Кащеев раскрывает рот, Игорю хочется уши заткнуть. Я вижу по
его лицу. Глеб оглушает новостями, свежими анекдотами, историями о своих
многочисленных любовных приключениях. Игорь как-то сказал Кащееву, что
когда он появляется на пороге, такое впечатление, будто в окно влетела
стая ворон. Глеб расхохотался и, достав блокнот, записал. Он имел привычку
бесцеремонно записывать понравившиеся ему сравнения, меткие словечки. Даже
те, которые срывались с его собственного языка. Такое тоже случалось.
Блокнот у Кащеева был толстый, кожаный. И красивая шариковая ручка.
Впрочем, ручки он часто менял. Стоило кому-нибудь вытащить из кармана
шариковую ручку, как Глеб налетал на него и, раскритиковав в пух и прах,
тут же предлагал поменяться.
Когда Кащеев надоедал Игорю до чертиков, тот задавал Глебу на первый
взгляд вполне невинный вопрос:
- Как там, в клубе собаководства, кончился траур?
Или:
- Покойному спаниелю еще не воздвигли монумента?
Глеб сразу умолкал и начинал пыхтеть.
За этим крылось вот что. В купе, в котором он ехал, сидели три
охотника, на полу смирно лежала длинноухая спаниелька. У Глеба оказалось
верхнее место. Он вежливо попросил охотников уступить ему одно нижнее, так
как наверх ему трудно забраться. Шутка ли, больше центнера весу. Охотники
не отнеслись к просьбе Кащеева с должным вниманием. И пришлось ему, кряхтя
и отдуваясь, забираться на верхнюю полку.
Под вечер, когда охотничьи рассказы были в самом разгаре, Глеб
зашевелился на своей полке. Возможно, он просто хотел повернуться на
другой бок, но тут поезд стал резко тормозить, и Кащеев рухнул на пол, где
безмятежно почивала высокопородистая спаниелька.
Свидетели утверждают, что собака даже не пикнула. Смерть ее была
легкой и мгновенной... Но это обстоятельство не смягчило охотников. На
скандал сбежался весь вагон. Спаниелька оказалась чуть ли не гордостью
советского охотничьего собаководства. У нее было столько медалей, что на
выставках хозяин носил их на специальной подушечке, так как низкорослому