"Вильям Федорович Козлов. Красное небо " - читать интересную книгу автора

через речку приближается поезд. Гул все громче, и вот меж деревьев раз,
другой полыхнули искры.
Ночь была прохладная, на руках и груди высыпали мурашки, а он все
стоял и вглядывался в парк, будто и впрямь ожидал увидеть меж толстых
стволов самого Вия.
В мокрой от росы траве зловеще блеснули зеленые глаза, в следующий миг
раздался отвратительный визг, шипение, какой-то скрежет. Две стремительные
серые тени мелькнули у самого крыльца и пропали. Но он уже сообразил, что
это кошки. И оттого, что он увидел их, ему немного стало легче.
Страшно не то, что мы видим, а то, чего не видим, что рисует наше
воображение.
Будто и не поблескивала на кустах холодная роса. И далекие звезды в
высоком небе казались синими льдинками. Ратмир присел на перила, узкая
спина его в желтой майке прижалась к прохладным крашеным доскам. Его бил
озноб. Домой он не пойдет, будет здесь дожидаться родителей.
Должны они когда-нибудь вернуться?..
- Сынок, ты же как сосулька! - будто сквозь вату, услышал он
встревоженный голос матери.
- Труса празднуешь, Алеша Попович? - покачал головой отец. - Не ожидал
я от тебя такого!
Странно, что отец назвал его Алешей Поповичем. Обычно называет
ратоборцем. Дело в том, что отец очень увлекается русской историей,
собирает редкие старинные книги, даже сам пишет статьи в местную газету об
истории города, в котором они живут. Эта тяга к русской старине отразилась
и в том, что он своих детей нарекает редкими именами: Ратмир, Святополк, а
родилась бы девочка - он назвал бы ее Олимпиадой. Прожив тринадцать лет в
городе, Ратмир так и не встретил своего тезку. Да и не слышал, чтобы жил в
Задвинске второй мальчик по имени Святополк.
- Я думала, ты давно спишь, - виновато заметила мать. - И решила у
Поли дождаться отца... Ты давно тут сидишь?
- А-а, ерунда, я простуды не боюсь, - с трудом ворочая онемевшей шеей,
хрипло сказал Ратмир.
- Какой ты Алеша Попович! - с нотками сожаления в голосе заметил отец.
- Ты - язычник, идолопоклонник. Ты боишься грома и молнии, черных кошек и
мышей...
- Не боюсь я кошек, - пробормотал Ратмир.

Утром он жестоко презирал себя. Даже похороны брата не отвлекли его от
нестерпимой мысли, что он трус. До сих пор он не замечал за собой этого
ужасного порока.
С рассветом все его страхи рассеялись, вместо них пришел мучительный
стыд. Он боялся за завтраком взглянуть на отца, но тот и вида не подал, что
помнит вчерашнее, как всегда был ровен и спокоен. Лишь когда мать послала
Ратмира в магазин за хлебом, как бы между прочим спросил:
- Ты читал "Робинзона Крузо" Даниэля Дефо?
- Два раза, - похвастался Ратмир. Ему эта книга очень нравилась.
- Помнишь, там в одном месте сказано: страх опасности в десять тысяч
раз страшней самой опасности?
- Не помню... - пробурчал Ратмир и, чувствуя, как запылали уши,
выскочил за дверь.