"Иван Козлов. Долги отдающий" - читать интересную книгу автора

Вырос ведь на беленькой". Водка была хорошая, "Кремлевская", она-то и
развязала мне язык:
- Я никого искать не буду. Кто мне эту кличку дал - узнаю, поговорю с
ним. Я тот человек, которого вы ищете, я, понимаете?
- Ты - Гнусавый?
- Покончено с Гнусавым. И вообще со всем покончено. Я тоже начну новую
жизнь.
- У тебя, парень, и старой еще за плечами не было.
- Ну да!
- Ладно, это не мое дело. Ты приходишь ко мне? Не обижу, даю слово! У
меня, знаешь, какое слово?! Железо! Мы с тобой, парень, такой сервис
организуем! Ну какой только можно! Чего тебе надо для этого?
- Набросать на листке? - Я потянулся к авторучке.
- Нет, по пьянке ничего не надо делать. Запиши лучше мой адрес,
телефон, и когда выпишешься - приезжай.
Синяки сходили с лица быстро, Бабашвили накануне мне сказал, что дня
через четыре я, если очень того хочу, могу уехать домой.
- Потом приедете, вынем у вас скобочку из скулы, кое-что подшлифуем...
Но, повторяю, это если вы очень хотите от нас уехать. Я бы не советовал.
Побудьте здесь еще недели две до конца лечения.
Меня страшно тяготило безделье, я не привык валяться просто так, даже
этот рай мне уже наскучил. Ананасовый сок, персики, иные заморские фрукты,
которые я раньше видел лишь на витринах, здесь стояли в каждой палате. Я уже
с неприязнью смотрел на них.
- Доверяй, но проверяй, - говорит мне Падунец и вновь разливает по
рюмкам. - Чем докажешь, что ты Гнусавый?
- Я не буду этого доказывать. Я тебе лучше докажу, что я - мастер,
понимаешь? Мас-тер! Я возьму самую разбитую машину...
Федор Савельевич, прищурив глаз, смотрит на меня, потом поднимает вверх
указательный палец:
- Стоп, не продолжай! Я все понял. Ты говоришь... Ты прекрасно
говоришь! Я уже верю тебе. Только... Ты прости, ладно? Я слышал, что
Гнусавый - у него вид как у... Ну, ненормальный он с виду. А ты - ты
симпатичный парень.
- Да забудь ты о Гнусавом! - машу я рукой. - С ним - все. Он начинает
тоже новую жизнь. Он сбросил лягушечью кожу и стал... Он стал нормальным.
- Нет, я тебе прибавлю. Я тебе буду платить по максимуму. Ты, парень...
Дай я тебя поцелую.
- Ее целуй, - говорю я и киваю на окно. По аллейке к корпусу плывет
зазноба Падунца. Высокая, длинноногая, с яркими губами. Фотомодель, да и
только. Хотя не в моем вкусе. Груди почти не просматриваются, не
выпячивается и то место, где у Федора Савельевича рос фурункул. Но не
огорчать же человека! - Королева! - ахаю я.
- Иных не держим! - гордо говорит Падунец. - Пойдем познакомлю. И
проводишь меня заодно.
У ворот стоит машина, не новый, но хороший "японец". Легкая царапина на
левом крыле. Видно, кто-то из пацанов гвоздем чиркнул.
- Я тебе это в два счета устраню, Федор Савельевич.
- Не зарекайся. Краска - видишь, какая у меня краска? Хрен такой цвет
подберешь. Извини за "хрен", Зоинька, Зайчик.