"Вадим Кожинов. Нобелевский миф" - читать интересную книгу автора

Что тут следует сказать? Совершенно ясно, что, если бы размер премии
был обычным, заурядным, решения шведской академии не только не приобрели бы
статуса "высшего" признания писателя, но и вообще не имели бы сколько-нибудь
широкой известности (в самом деле: неужто столь важно и интересно знать,
каких писателей ценит группа граждан Швеции?!).
Вместе с тем лауреатство, конечно, само по себе предстает как
выдающаяся почесть, и писатели - особенно те, которые не очень уж нуждаются
в деньгах, - дорожат не столько получаемой суммой, сколько причислением их к
сонму нобелевских светил. Однако премия все же получила свой статус лишь
благодаря ее "невероятной" величине. В массовом сознании - или, вернее,
подсознании - соотношение денег и почестей реализуется примерно таким
образом: подумать только, человек исписал какое-то количество листов бумаги,
а ему за это дали миллион! Вот что значит гений!
Короче говоря, основа престижности Нобелевской премии - все же именно
"невероятный" размер денежной суммы, а все остальное, так сказать,
естественно наросло на этом стержне.

Нобелевская премия и Россия

Как уже говорилось, шведская академия с самого начала своей
деятельности по выявлению достойных лауреатов не благоволила русской
литературе - она отвергала Толстого и не замечала Чехова. Только спустя
треть века русский писатель стал лауреатом, но сразу же обнаружился
особенный подход к делу: Иван Бунин, как и позднее нобелевские лауреаты
Борис Пастернак, Александр Солженицын, Иосиф Бродский, находился в состоянии
очевидного острейшего конфликта с властью в своей стране (еще один лауреат,
Шолохов, не состоял - по крайней мере, ко времени присуждения ему в 1965
году премии - в таком конфликте, но о "шолоховском вопросе" речь пойдет
ниже).
Драматические или даже трагедийные конфликты литературы (и - шире -
культуры) и власти - явление неизбежное и вечное, хорошо известное еще с
античных времен. И не подлежит сомнению правота тех или иных деятелей
культуры в таких конфликтах.
Но в то же время едва ли сколько-нибудь правомерно полагать, что
значительность писателя определяется остротой его конфликта с властью. Так,
в зрелые свои годы Достоевский не был, в отличие от позднего Толстого,
"диссидентом" (если воспользоваться нынешним термином), но это ни в коей
мере не умаляет достоинства гениального писателя.
Однако Шведская академия избирала в России только вполне очевидных
"диссидентов" и прошла мимо несомненно очень весомых (каждое по-своему)
имен, не имевших такой репутации: Михаил Пришвин, Максим Горький, Владимир
Маяковский, Алексей Толстой, Леонид Леонов, Александр Твардовский (которого,
кстати, еще в 1940-х годах исключительно высоко оценил лауреат Иван Бунин) и
др.
Уместно рассказать в связи с этим об одном эпизоде из истории
деятельности шведской академии, о котором я узнал от непосредственного
участника этой деятельности - известного норвежского филолога Гейра Хьетсо,
игравшего немалую роль в обсуждении кандидатур на Нобелевскую премию. Гейр
Хьетсо не раз навещал меня во время своих поездок в Москву и как-то - это