"Вадим Кожевников. Пустыня " - читать интересную книгу автора

- А план вам не закон?! Ну, ладно, - сипло произнес Фонарев, - раз так,
доложусь в райцентр по рации. Пусть наверху сами решают. Но предупреждаю! За
простой ваши премиальные - вот! - Склонился, зачерпнул горсть песку, дунул в
него, показал пустую ладонь: - Могло быть. А нету! Сами профукали. - Фонарев
обидчиво натянул на уши папаху и побрел обратно к той палатке, которая
величалась конторой мехколонны.
Фонарев шел и с жалостью оглядывался на неподвижно замершую
разнообразную строительную технику, сочащуюся от зноя смазкой. Металл,
разогретый солнцем пустыни, источал из себя жар, как от мартеновской печи.
Тени не было нигде. Она словно сгорела от пламени полуденного солнца. В
этой знойной пустыне люди работали, как в горячем цехе. И пустыня была вся,
словно неостывающая плавка, разлитая по всему пространству.
Но во время работы, как бы она ни была изнурительна, люди не чувствовали
себя в этом горящем и несгорающем пожаре песка и неба удушливо объятыми
незримым пламенем,
Они почувствовали себя объятыми пламенем лишь теперь, лишь во время
внезапно наступившего безделья. И даже самые бывалые, закаленные,
огнеупорные, прожженные давно до тусклой черноты, защитно, потерянно,
изможденно искали себе убежища от жары пустыни и не находили прохлады, и все
стали вдруг испытывать неутолимую жажду, пили жадно, помногу теплую воду из
канистры, закопанной в песок, покрывались потом, мгновенно высыхающим и
вызывающим зуд.
И все-таки все это не отвратило людей от бульдозериста Сорокина. Лицо
его, скуластое, с чуть сплюснутым носом, в женских локонах до плеч и в
бурых, жестких, как у рыси, бачках, было вдохновенным, и он торжествующе
вещал:
- Кто первым на этом самом историческом месте первый пласт бульдозером
содрал? Я! Кто первый увидел, а как увидел древность,, обомлел и замер? Я! А
почему замер? От удивления? Нет! От уважения, чтобы не повредить!
Чувствуя себя героем момента, Сорокин говорил о себе с уважением:
- Я почему к вам сюда в жару, в пустыню подался? В Заполярье полярную
надбавку получал. И представьте себе, круглый год зима, всегда прохладно.
Снабжение во всем выдающееся. Телевизор работает через "Орбиту". Сядешь на
вездеход марки "Урал" - в выходные на базу. А база - культурный населенный
пункт со всеми удобствами, даже такси ходят. А вот решил испытаться на
горячем производстве...
- Ты чего все себя подаешь! - упрекнул Кононыкин. - Мы здесь не как ты
в Заполярье за длинным рублем, а по собственному разумению.
- Молчу, - коротко произнес- Сорокин, - . Давай сам высказывайся.
- А что язык чесать! Дело ясное, - нехотя произнес Кононыкин. - Дадим
воду, и не будет вовсе пустыни. Если скажут цивилизацию раскопать -
раскопаем.
- Но ты все-таки вдумайся, - настаивал Сорокин. - Тысячи лет до нас
здесь люди жили?.. Жили! Чего-то делали. Старались себе доказать. То, что в
музеях, как драгоценность, хранится, у них на базаре запросто, как ширпотреб
шло. И вдруг все сгинуло, песок все захлестнул намертво. Надо полагать,
нашествие орд погубило.
Кононыкин хмуро заметил:
- Конечно, если б фашистов мы не пришибли, тоже, может, на земле только
развалины остались. Догадывайся потом, как люди до войны жили. - Он