"Вадим Кожевников. Пустыня " - читать интересную книгу автора

- Я, и все время с тобой буду.
- Это зачем?
- Так надо, - решительно объявила девушка. - Деньги тебе буду платить
за машину.
- Она не моя - государственная.
- Буду платить, куда скажешь. Работать буду и платить буду. Собаку мою
только не прогоняй, она одна от нашей семьи осталась. Аму всех утопила. - И
девушка заплакала.
Пока Фонарев лежал в больнице, девушка устроилась там на работу в
прачечную.
Однажды Галима пришла к нему в палату и деловито, озабоченно сообщила:
- Совсем мало в прачечной платят. Но мне старика на базаре показали,
говорят, может сразу калым дать большой, деньгами.
- Кому калым, за кого?
- Тебе за меня на машину.
- Ты что, сдурела! - возмутился Фонарев.
Галима кивнула, заплакала и прижалась к грубошерстному одеялу своим
накрашенным лицом.
Фонарев растерянно вытирал ладонью ее лицо с размазанными по щекам
потеками сурьмы и румян и бестолково спрашивал:
- Ты для этого старика так намазалась?
- Нет, для тебя, - сказала, глотая слезы, Галима, - для него я только
навозом буду мазаться.
- Нет, такое я тебе над собой не позволю, - вдруг решительно ответил
Фонарев. Спросил сипло: - Ясно?
Галима потупилась, произнесла кротко:
- Я тебя буду всю жизнь слушаться, - подумала и пояснила, - чтобы
больше не краситься. - Еще подумала: - Только для тебя дома.
Из больницы в мехколонну Фонарев вернулся вместе с Галимой.
- Вот, - сказал он, показав глазами на Галиму. - На днях расписались по
всей форме. - Пожевал губами. - Она и есть моя спасительница, - добавил с
усмешкой: - от холостой жизни тоже.
Но Фонарев не ожидал, что, в сущности, именно тогда пришло к нему
счастье. Счастье любви, женской кроткой преданности, самоотверженной заботы
о нем, гордости им, чуткой, осторожной и бесконечной к нему нежности.
И именно тогда Фонарев брался дерзко и смело за исполнение самых сложных
работ в самых недоступных районах пустыни; отощавший, почерневший,
исполненный неукротимой жизненной силы, он уходил на разведку трассы в жарко
жгучие песчаные метели, слепящие своей колкой, как стеклянные опилки, пылью,
и возвращался в палатку к Галиме пылкий, радостный, с обожженной в лохмотья
кожей на лице.
Но вот зимой, когда Фонарев уехал получать новую технику, разразились в
горах мощные снегопады. Отары овец остались без корма.
Из кишлака попросили работников мехколонны о помощи. Тракторы нагрузили
кормами, и, продавливая себе в снежной толще путь, тракторная колонна
взбиралась в белом буране по горной дороге. Одну из машин вела Галима,
обучившаяся втайне от мужа на трактористку. Втайне, чтобы обрадовать его,
когда он вернется.
Но вернулся Фонарев, а не Галима. Жестокая простуда свалила ее в
чабанской юрте. И, лежа на кошме, завернутая в кошму, никому ни на что не