"Михаил Эммануилович Козаков. Смертники " - читать интересную книгу авторатихими степными глазами и в лице была - порча: в одной - впалой от шрама
щеке вырезан был ломоть молодого мяса. Запомнил Степан Базулин это лицо, - пришлось еще раз в жизни его увидеть. Иоська вновь заметил спускавшегося со сцены командира полка, и с благодарностью подумал в тот момент Иоська, что, вероятно, он, этот человек с аккуратной, шелковистой бородкой, вспомнил там, за кулисами, о какой-то неожиданно спасшей "инструкции"... 3 К днепровским порогам, к югу ушли кавалеристы, а Иоська с Базулиным считать дни стали в смирихинской тюрьме. Сначала сидели в "одиночке", потом в тюрьме стало тесно от вновь прибывшего всякого люду, - их перевели в "кают-компанию", как называл общую камеру сидевший за казнокрадство матрос Заруда. В камере было двадцать семь человек, и, не считая Иоськи и Базулина, пятеро, как и они, ждали расстрела. У Заруды сиплый голос, черный, как агат, и придавленный широкой ветвью брови злой, запихнутый вглубь, узкий глаз, - и шутит Заруда зло, с издевкой: - Семеро ваших нездешних душенек, как днёв в неделю, Семь днёв в неделю, и на каждый денек - дежурненького к стенке. Необрезанных - в будни стрелять, а нехристя Иоську под православное воскресенье... Хотя и привык Иоська к этим шуткам матроса, но всегда, когда слышал их, долго не мог отделаться от изнурительного чувства страха перед каждой предстоящей ночью, таинственной и зловещей, вырывавшей время от времени В тюрьме, в камере, каждый час дневного света казался "смертникам" недолгим обнадеживающим гостем, - и с утра спокойней становилось Иоське Кацу (и так - на весь день), а ночью - сбегалось все тело в настороженный топорщащийся комок, живший острием ослепшей горячей мысли. Тихо, молча, лежал Иоська на нарах в томительном ожидании утра - верного союзника жизни всех семерых смертников. И ночью не было большего врага для каждого из них, чем остальные шестеро, потому что ночь, словно таинство совершающий жрец смерти, должна была в каждый приход свой выбрать одного кого-то из семерых: в тишине и теми неслышно кричала в людях и незримо горела факелами в их сердце друг к другу ненависть. Но чуть бледнел ночной покров, - она мгновенно исчезала в успокоенном человеческом сердце, и глаза всех смотрели виновато и сочувственно-робко. И когда приходило утро, сипло говорил Заруда, смерти не ждавший: - Прошла ночь - словной скупой по базару: безо всякого "расходу"! Из всех обитателей камеры первым расстреляли - его. Не ждал того матрос: днем водили на допрос в смирихинскую "чека", а ночью пришли неожиданно и вызвали по фамилии: - Заруда! Собирайсь... Фонари осветили камеру, - и увидели разбуженные арестанты: перекосилось все Зарудино лицо, узкий глаз выполз наружу и застыл черным стеклом, а крупный заросший рот жалобно отвис, как продранная биллиардная луза. Всегда дерзкий и грубый в отношениях с товарищами по камере, тугой по нраву и всегда самоуверенный - он, после секундного оцепенения, громко, по-ребячьи заплакал теперь и растерянно тыкался по камере, обнимал |
|
|