"Василий Павлович Козаченко. Яринка Калиновская (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

Дуська Фойгель подбил из рогатки какую-то неосторожную, а может, и больную
ворону... Ворона была еще жива. Большой клюв широко раскрыт, лапки
дергаются. А Дуська, схватив ее за крыло и размахивая над головой, начал
гоняться за девушками. Напуганные школьницы с визгом разбегались кто куда.
Дуська хохотал, но как-то странно, так, что видно было - ему от этого
совсем не весело. Сам громко хохочет, а желтоватое остренькое личико -
насупленное и злое. И эти его странные, кажется, совсем белые, глаза тоже
холодные и злые.
Девочки подняли визг на весь парк. Яринка приказала Дуське бросить
ворону, но он не послушал, только криво усмехнулся. Тогда Яринка схватила
вербовую палку и решительно пошла прямо к Дуське. "Брось ворону, не мучай!
- потребовала еще раз. - А не то - ударю!.."
Дуська хорохорился недолго. Сразу поняв, что Яринка может ударить,
забросил ворону в кусты и, не оглядываясь на девушек, подался к пруду.
А на подворье у дедушки Нестора, когда Яринка возвратилась домой,
стояла чья-то запряженная в двуколку костистая гнедая лошадь с разрезанным
ухом. На голове у нее болталась белая торба. Все из той торбы было уже
съедено, и лошадь стоя дремала, изредка прядая разрезанным ухом. Лошадь
почему-то и удивила и насторожила Яринку. Чья она - не знала, не помнила
такой.
В хате, на табуретке у шкафчика, с шапкой и кнутиком в руке, так и не
сняв брезентового плаща, сидел пожилой человек с широкой, во всю голову,
лысиной и тоненькими, обвисшими усами. Человек тоже был незнакомый. Дедусь
Нестор, оглянувшись на скрип дверей от стола (складывал там что-то в
узелок, - наверное, внучке в дорогу), как только Яринка ступила на порог,
сказал:
- Собирайся, внучка... Сейчас и поедем... Отец вот прислал за нами.
Дедушка, видно, сказал не все, но уже от того, что сказал, девочку
сначала бросило в жар, а затем обдало холодом. Стало по-настоящему, как
зимой, холодно.
- С мамой плохо, - закончил дедусь ровным, очевидно чтобы не очень
напугать ее, голосом.
Яринка сжалась от тех слов, будто ожидая еще какого-то удара. Озноб так
и не проходил, а ноги сделались вялыми и непослушными...
Ехали они те сорок километров за Подлесное почти до самого вечера.
Яринка за всю дорогу не обмолвилась и словом. А лысый незнакомый дядька не
нарушал молчания. Лишь иногда слегка понукал коня и причмокивал губами.
Девочка сжалась в комочек, скрючилась, ничего, кроме холода в груди, не
ощущая и ни о чем, кроме "что же там с мамусей?!", не думая. И желание
было у нее одно-единственное: скорее бы доехать!..
Однако все, что видела Яринка вокруг себя, запечатлевалось в ее глазах
как-то особенно четко и остро... Она и сейчас, словно воочию, видела
черные свекловичные поля со свежими кагатами и недокопанными, зелеными, в
сухом мышее и лебеде рядами свеклы; серую стерню опустевшей степи; яркую,
густую зелень озими; невысокие, осевшие от времени степные кургайьГимелкие
овраги с черными колючими кустами терна, на которых еще кое-где
задержались клочки бледно-желтых, почти прозрачных, но сочных листьев...
Только за Балабановкой кончилась опустевшая, поосеннему оголенная степь
и потянулись вдоль балок и оврагов перелески. Ржавая лисгва орешника,
граба и береста, голые, колючие, усеянные сморщенными темнокрасными